Брайан Стеблфорд - Центр не удержать (Битва за Центр - 3)

О, как бы мне хотелось спрашивать - но голоса не было. Оставалось только висеть и слушать.

Саул с сожалением продолжал:

- Не исключено, что наши уловки были никчемными. Возможно, для наших целей было бы лучше вживить программу в вашу органическую сущность, чтобы именно она управляла системами звезды. Однако такое решение неизбежно повлекло бы утрату вашей индивидуальности - а такой подход нам не свойствен. Мы созданы гуманоидами, наша первоначальная цель - защищать и сохранять их жизнь. К сожалению, копия, оставшаяся в вашем втором "я", в такой форме абсолютно бездейственна. Он только получает некие послания. И даже не может их расшифровать. Хотя та ваша сущность и пытается изо всех сил достичь оболочки звезды, она не представляет, что делать, добравшись до цели, а передавать ей информацию уже слишком поздно. Второй Руссо тоже совершил прыжок, но невозможно предсказать его дальнейшую судьбу.

Он замолчал. Самое время подбросить ему парочку каверзных вопросов, тем более что нынешнее состояние начинало не на шутку бесить меня. Я слишком хорошо помнил, что говорили захватчики о миссии Тульяра, что они несли по поводу богов Асгарда - они, дескать, скорее взорвут макромир, чем согласятся потерять над ним власть. Мне бы очень хотелось услышать какое-нибудь утешительное опровержение на этот счет.

- Нам по-прежнему нужна ваша помощь, - спокойно сказал он. - Поединок еще не завершен. Я сочувствую тому, сколько вы выстрадали и вынесли, и мне очень жаль, что впереди вас могут ожидать большие страдания. Нам не хотелось бы далее использовать вас, если вы не в состоянии понять, как и для чего мы действуем. Однако мы искренне полагаем, что вы согласитесь, если сможете понять смысл нашей просьбы. Наша цель - спасение макромира, сохранение общности миров.

Сейчас я заберу вас в самое сердце компьютерного пространства Асгарда. Это путешествие не должно быть особенно опасным, но необходимо правильно оценивать врага - он может нанести ответный удар. Затем мы сделаем все возможное, чтобы вернуть вам привычный образ, и снова введем вас в игру. Хотя вы в какой то мере орудие в наших руках, мы постараемся сохранить в вас личность, ваше "я". Призываю вас к терпению. Сейчас мы должны идти, и по дороге постараюсь объяснить вам все так полно, как сочту возможным сообразно вашему пониманию.

С этими словами он простер вперед скрюченную, но сильную руку и высвободил меня из каменной хватки.

Я неистово желал обрести дар речи или хотя бы дать какой-то знак - я и так узнал предостаточно, дальнейшие объяснения будут излишними. А больше всего на свете мне хотелось спрашивать - не потому, что жаждал разъяснений, но потому, что хотел узнать - как много он собрался мне поведать. В конце концов он сказал, что был на стороне добра. Он старался вести себя как положительный герой, но откуда мне знать - заслуживает ли он доверия?

Ему-то было хорошо - превозносить мое мужество и долготерпение, которые я черпал в себе самом. И конечно, я хотел спасения Асгарда. Хотел, чтобы на всех уровнях была восстановлена энергия, чтобы все вернулось на круги своя. Но было уже столько обманов и предательства, что и этот шаг можно было рассматривать как умелый маскарад. Как я могу быть уверен, что они не хотят взорвать макромир к чертям?

Меня снова используют. Как посредника, не совсем понимающего расклад событий. Хотелось бы знать, что в конечном счете из меня не сделают жертвенного козла, который покорно топает на казнь, или, что еще хлеще, Иуду, ведущего на погибель моего двойника и его друзей.

Я хотел - но не мог быть уверенным. Нив чем.

Закончив свою речь, Нечто, присвоившее лицо покойного и оплаканного друга, сунуло мою горгонью голову под мышку и удалилось прочь среди всеобщего недоумения.

Глава 31

Мне снилось, что я окутан змеями, они скручиваются и свиваются вокруг тела, а их теплые полированные чешуи скользят по моей коже. Кольца не душат, как у удава, нет, просто сжимают и держат ласково, но крепко, надежно. Их глаза светятся в темноте, их головы касаются меня, и раздвоенные язычки ласкают мое лицо.., пробуют его...

Потом сон ушел, и вернулся тот, прежний - сон Сотворения, в котором жизнь зарождалась в виде облаков газа, плывущих в межзвездном пространстве, а после изливалась в крошечные светящиеся колодцы - солнечные системы, находила ниши в плотной атмосфере газовых гигантов, в океане мировых вод.

Космос был офомен, и вся материя, находившаяся в нем, была всего лишь вихрем пыли, который несли беспечные энергетические ветры. Молекулы были столь ничтожны, что вся жизнь, все облако, носившееся во Вселенной, казалась тенью, призраком - бледным и невнятным. А потом пришло то, что приходило раньше, оно не было жизнью, напротив, оно угрожало ей, но я не мог постичь его сути.

Однако мое восприятие стало меняться, и безбрежное море звезд пропало из виду. Вместо этого перед взором проносились молекулы, занятые игрой-эволюцией, образующие все более и более сложные клетки, затем многоклеточные создания, усложнявшиеся с ходом времени. Теперь я понял узор жизни, ее структуру. Она простиралась в бескрайнем космосе. Она походила на дерево, раскинувшее свои ветви, внедрившее свои корни повсюду. Это дерево цвело и плодоносило там, где его ветви соприкасались с миром, где могли расцвести цветы и завязаться плоды. Я видел Землю как один плод, Тетру - как другой, галактики - как ветви. Плоды светились изнутри, а цветы пели, наполняя бесконечность ароматом.

Это дерево было домом для многих других сообществ, для других существ для птиц и лягушек, для насекомых и червей. И хотя многие из них всего лишь паразитировали на дереве, оставляя после себя следы разрушения, они не были опасны для его существования. Я знал, что изменения, приносимые ими, - всего лишь неизбежный ход времени, смерть и превращение, неизменное равновесие.

Но потом я заметил иной изъян на дереве - омертвение. Оно протягивало гибельные пальцы к цветам, лишая их красок, к плодам, высушивая их в уродливые рожки. Эта гниль принимала форму обитателей дерева, крошечных паразитов, и могла воспроизводить себе подобную псевдожизнь, нарушая равновесие и постоянство: либо уничтожала она, либо уничтожали ее. И другого выбора не существовало, касалось ли это целого дерева или частей его, пораженных напастью. И было еще много здоровых ветвей, на которых цветы поражали своей красотой, а плоды - изобилием, но много было таких, что уже ссохлись и почернели, и тех, где жизнь и смерть вели борьбу между собой. В конце концов судьба всего дерева была поставлена на карту, и от исхода каждой такой крошечной битвы зависела участь целого.

Тут я проснулся, смертельно уставший от сознания того, что все это происходило раньше и будет происходить снова и снова. Я уже не владел собственным мозгом, каждый раз, когда хрупкое сознание было потревожено, воображение - или же зловещая копия чуждой программы - отвоевывало пространство, силясь обрести владычество надо мной.