Александр Лебедев - Тая

– Мы еще вернемся, – пообещала «кукла».

– Милости просим, – пригласил Студент и ехидно добавил. – Когда пообедать пойдете в ресторан, в последний вагон.

Пока «кукла» не сморозила дополнительную глупость, «блестящий» увлек ее по коридору. Все же до Вероники донеслись пара ругательств и что-то вроде: «За кого она себя принимает?»

– Ай, да Вероника, – сказал Кэп, когда троица растаяла в коридоре. – Может, я поступаю неправильно, но очень хочу за тебя выпить.

– Почему за меня? – спросила Вероника.

– Я не знаю. Но если кто-то знает, пусть молчит, потому что язык до Киева доведет, а нам в другую сторону.

– Я на воде не пью, – пообещал Паша. – Я вообще не пью, если можно так сказать.

Не смотря на бодрые заверения, его покачивало, и Оля поддерживала рослого парня, стараясь избежать увечья, если последний внезапно надумает «отдохнуть».

– И что нам с тобой делать? – хмуро спросил Кэп. – А? Поллитрук?

– А что с ним делать? – вопросом на вопрос спросил Лари. – Сдадим в багаж и отправим обратно.

– Оправдаю. Оправдаю напрасно оказанное доверие, – почти кричал Паша.

– В том-то и дело, – укоризненно говорил Кэп.

Он был явно не в духе, и от него разило нервозностью и беспокойством.

Доктор перебирал на коленях многочисленные распечатки и ксерокопии карт. Лари торопливо связывал вновь рассыпавшееся снаряжение. Пожалуй, только студент проявлял верх равнодушия. Он сидел на перевернутом каяке и рассматривал небо.

– Скоро поедем? – спросила его Вероника.

– Скоро, – охотно ответил студент. – Сейчас «таблетка» [4] Таблетка – Микроавтобус УАЗ, раньше использовался как «скорая помощь». приедет, и будем увязываться. – Выдержишь, девочка моя? – спросил он, поглаживая пластиковый корпус. – Вот и умница. Скоро мы с тобой поплывем. Скоро мы с тобой покатаемся.

– Скажи, студент, зачем ты этим занимаешься?

– Чем? – не понял студент.

– Каяком, водой?

– Как же иначе? Если я этим заниматься не буду, кто-нибудь другой придет. Кто-нибудь другой будет водить мою ласточку по порогам, – студент вожделенно провел по корпусу, – а мы никого не хотим.

– Тебе не кажется, что у тебя крыша едет?

Студент оторвал влюбленный взгляд от лодки.

– Кажется? – Удивился он. – Нет, не кажется. В прошлом году мы одну девчонку по «Белой» катали. Вот у кого башню снесло. Если не брать во внимание, что ее дома ждали муж и дети, а вместо недели, она две прокатала. Не забуду, как бежит она за паровозом и кричит: «Стойте, парни, не уезжайте, мне с вами было так хорошо». Все губы в простуде, волосы всклокочены, а лицо прямо светится, ну, дура дурой.

– Где же она теперь?

– А я откуда знаю? Наверняка, дома с мужем и кастрюлями.

– Мне почему-то страшно.

– Это пройдет. Как сядем на воду, обо всем забудешь. И чего боялась и кого любила.

– Скажи, а почему вы девушек…. Как бы это сказать…. Игнорируете.

– Тебя, что ли?

– Хотя бы меня.

– Хотя бы или тебя?

– Меня.

Студент перешел на шепот, хотя, если бы говорил громко, его вряд ли кто услышал:

– Кэп запретил.

– И любое его распоряжение выполняется?

– Пока мы в команде – любое.

– Но почему?

– Как тебе объяснить? Считай, что это деловая этика. Во-первых, ты едешь за деньги. Во-вторых, мы тебе гарантируем только приятные ощущения, а шуры-муры, все-таки палка о двух концах. И в третьих, красивая, свободная и независимая – сочетание, опасное для любой команды.

К крохотному полустанку подъехал серый микроавтобус. Водитель недовольно поморщился, увидев гору рюкзаков и снаряжения. Он ярко жестикулировал руками, но под аргументом в виде пятидесятирублевой купюры, уступил. Рюкзаки стали быстро исчезать в салоне. К крыше приросли длинные тюки и красная лодка, машина осторожно тронулась и, выпустив клубы белого дыма, покатила по дороге. Очень скоро она перешла в подъем, хотя из салона автомобиля казалось, будто дорога спускается, мотор сердито рычал и фыркался. Компанию, разместившуюся на рюкзаках, это нисколько не волновало. Появившееся в салоне пиво наполнило переезд увлекательной болтовней, и, казалось, что даже Кэп перестал беспокоиться.

Шум воды очень напоминает людской гвалт. Кажется, что тысячи голосов сплелись в гортанных стенаниях, будто связанные вместе человеческие тела, получали плеткой от Бурхана. Их ропот то взлетает страдальческим писком, то опускается до рычащих басов.

Вероника уже знала, что Бурхан – это бог погоды, который в ближайшие несколько дней будет милостив и благосклонен. Паша вылил в реку спирт и произнес какие-то заклинания. Он посетовал, что у него нет молока, которым по правилам и надо поить реку, и, возможно, Бурхан напьется и начнет дурить, но если такое случится, обещал его не похмелять.

– Хватит продукты переводить, – посетовал Доктор.

– Традиция! – отозвался Лари.

Он разводил спирт водой из реки, от чего тот казался зелено-голубым, а, может, он так выглядел из-за пластиковой бутыли, Вероника не поняла. Она ощущала себя в гостях, будто шесть человек тщательно готовились к ее приходу, а она надела шапку– невидимку и теперь наблюдает, как для нее наряжают елку, вешают гирлянды и накрывают на стол.

На стол действительно накрывали. Оля готовила то ли обед, то ли завтрак. Ей помогал Паша. Доктор перекладывал снаряжение. Кэп, Лари и студент колдовали с катамараном. У них что-то не выходило, и Лари громко кричал, отчаянно жестикулируя. Кэп часто подкручивал у виска, а Студент изображал домкрат и, если получал нагоняй, то только за свое непробиваемое безразличие.

Вероника чувствовала себя неловко. Она сидела на рюкзаке и наблюдала за Олиной стряпней, время от времени задавала глупый неуместный вопрос или предлагала свою помощь. Казалось, будто Оля издевалась. Между ней и Вероникой так и не установилось теплых отношений, и, устав от неловких пауз, Вероника решила пройтись. Она пошла вдоль реки, осматривая противоположный берег. В отличие от того, по которому шла девушка, берег был крутым, не имел пляжа, сразу из воды, круто поднимался вверх. На склонах росли одинокие ели, кривые карликовые березы и редкая поросль неизвестного кустарника. Вероника совершенно не думала о том, чтобы смотреть под ноги и очень скоро поскользнулась на мокром камне. Она дважды взмахнула руками, наклонилась вперед и, поняв, что устоять уже не сможет, выбросила ладони, группируясь перед падением. Правая рука проскочила между камней, зато левая нашла хорошую опору и смягчила падение. Коленка чавкнула в лужу, и, поднимаясь, Вероника стряхивала с джинсов мокрое пятно. Ей показалось, будто кусты впереди неестественно зашумели, словно их шевелил не ветер, а продиравшийся человек. Она стояла в ожидании, когда поняла, что на нее смотрят. На нее смотрели из-за спины, с того берега, и Вероника знала это совершенно точно. Она также знала, что если резко обернется, смотрящий отведет взгляд, и, скорее всего, ей не удастся его перехватить. Поэтому девушка с равнодушным видом нагнулась, подняла камень, и сильно размахнувшись, бросила его в воду. Нагибаясь в очередной раз, она скосила глаза, так что у нее заломило переносицу, но ничего не успела рассмотреть. Упражняясь в глупом разбрасывании камней и бегло осматривая противоположный берег, Вероника поняла, что левая щека теплее правой и солнце тут совсем не причем. Она осматривала левую часть сопки, когда два голубых стеклышка блеснули в тени кустарника.