Александр Лебедев - Тая (киносценарий)

Окно пилота кажется совершенно белым. Оно полностью запотело, и Седой с любопытством всматривается. Помимо конденсата стекло покрывает череда мелких трещин в концентрических окружностях и лучах, сходившихся в центре небольших отверстий. Звучит напряженная музыка.

Седой осторожно тянет за ручку, и из кабины на него вываливается тело человека в летной куртке. Седой резко вскакивает и направляет автомат вокруг.

Седой, нервно:

- Так.... Это уже совсем скверно.

В нескольких метрах стоит большая шатровая палатка. Седой подходит к ней, отводит стволом полог. В палатке никого нет. Вокруг нее разбросаны вещи и продукты, везде следы беспорядка. Несколько картонных коробок с водкой и консервированными продуктами.

Под ногами Седого хрустит разрезанная пластиковая бутылка. Седой с интересом рассматривает бутылку из под минеральной воды, ей, словно рыбе, вспороли брюхо. Бутербродные булочки безжалостно втоптаны в грязь, а яркие упаковки чипсов делают место похожим на помойку. Тем не менее, кострище заботливо обложено камнем. На перекладине висит котелок с остатками чая, а над костром даже натянут тент.

Седой проводит рукой над углями, осматривает место и, к своему удивлению, обнаруживает висевший на суку помповик. Он осторожно снимает с дерева оружие.

Седой:

- Что тут у нас?

Цевье покрывают характерные бурые отпечатки.

Седой со вздохом:

- Не ушел.

Седой тащит по земле тело пилота, подтягивает его к краю оврага (кювета, берега) и собирается бросить вниз.

Панорама от стоящего на возвышении Седого до тела (неизвестного) человека, лежащего внизу (третий). Тело лежит в нелепой позе, как если бы его сбрасывали вниз, и оно катилось.

Седой:

- Что за нравы?

Он решительно возвращается к вертолету и исследует навигационное оборудование. Шнур радиостанции грубо оторван, и Седой достает данную Багуриным рацию.

Из динамика доносится взволнованный голос Багурина:

- Вызывает командир спасательной группы, всем, кто меня слышит. Прием.

Седой:

- Слышу тебя командир спасательной группы.

Багурин пьяно:

- Это вы, Седой?

Седой, гримасничая:

- Я, так точно.

Багурин:

- У нас неприятности майор.

Седой:

- Какого рода?

Багурин:

- Скажите, а вы не пили воды. Я имею ввиду из реки?

Седой:

- Да, нет. Вы не пьяны ли командир?

Багурин:

- Нет, впрочем, как раз наоборот. Я выпил спирт из аптечки и, кажется, отравление отступило.

Седой:

- Какое отравление?

Багурин:

- Мои люди, те, кто пил воду, сильно отравились. Они галлюцинируют. Ведут себя очень странно.

Седой:

- Они проявляют жестокость?

Багурин:

- Нет, они ведут себя очень по-разному. Впрочем, уже есть раненые, но в основном со стороны спортсменов.

Седой:

- А спортсмены?

Багурин:

- На них почему-то не действует, а может все дело в алкоголе. Он, как мне кажется, смягчает.

Седой, осторожно:

- Скажите, Багурин, вы когда-нибудь принимали наркотики?

Молчание в эфире. Седой долго жмет на кнопку вызова. Но ему никто не отвечает. Звучит тревожная музыка.

* * *

Ночь. Седой сидит возле костра, устроившись на коробках. Он пьет водку из горлышка бутылки и закусывает из открытой консервной банки.

Звуки ночного леса. Дремлющий Седой, Множество планов. Рассвет.

Седой подбрасывает в костер дрова. Греет на огне котелок, черпает из него дымящийся чай. Пьет из кружки, устраивается удобнее.

Тени, бегущие по лесу. Силуэт человека, подходящего к костру. Рука, снимающая помповое ружье с сучка, заряжающая патроны и направляющая ствол на дремлющего Седого. Выстрел.

Испуганное лицо Седого, открывшего глаза. Он встает и с удивлением осматривается. Вокруг плотный туман. Идет снег. Седой с удивление смотрит в кружку, которую все это время держит в руках. В отчаянии он швыряет ее на землю. Торопливо перебирает коробки, достает бутылку водки и срывает пробку. Поднимает бутылку ко рту, но нерешительно опускает ее на землю. Седой выходит к вертолету, осторожно обходит его вокруг. Все это время слышен нарастающий гул.

Седой, торопливо идущий в сторону реки. Он на ходу накидывает рюкзак (должно создаваться ощущение, что Седой только что подобрал его в лагере). Он идет вдоль реки, останавливается, слушает. Множество планов.

Седой всматривается вперед. В тумане видно подвижное тело, елозящее по камням. Седой осторожно прицеливается, пробирается вперед. Он встает в полный рост и подходит к телу Москвички, замершей спиной на рюкзаке. Ее лицо неподвижно, и на него уже легло несколько снежинок. Седой осторожно касается лица, проверяет пульс под скулой. Сбрасывает на землю рюкзак и развязывает шнурки на ботинках девушки. Разувает ее, затем раздевает. Седой укладывает девушку в спальный мешок, затем собирает ветки и разводит костер. Когда пламя разгорается, он раздевается и лезет в мешок. Костер, лицо Москвички, горячий шепот с пьяными наездами и панорамами, в конце полноценные планы реки, обмерзшие льдом камни.

Седой, греющий банку на костре. Он достает из рюкзака бутылку водки, делает глоток, после чего льет в рот Москвички. Она заходится в истошном кашле и пытается защитить себя руками.

Седой, протягивая банку:

- Закусить хочешь?

Москвичка, устало:

- Ты будешь меня бить?

Седой удивленно:

- Нет. Ну, разве что похлопаю по попке.

Москвичка:

- Меня много били.

Седой:

- Больше не будут.

Москвичка:

- Меня зовут Вероника.

Седой удивленно:

- Да? А меня - Пушкин, Майор Пушкин.

Москвичка:

- Смешная фамилия.

Седой:

- Не смешнее, чем твое имя.

Москвичка:

- Да, действительно.

Седой:

- Ну и что Вероника - Оглы? Ножками пойдешь или полетишь?

Москвичка:

- Я очень устала.

Седой, собирая вещи в рюкзак:

- Давненько я не носил женщин на руках.

Москвичка:

- Ты меня понесешь?

Седой:

- А ты что предлагаешь?

Москвичка устало жмет плечи.

Седой:

- Да здесь недалеко.

Он поднимает девушку на руки и идет вдоль реки. Множество планов.

* * *

Седой подносит девушку к вертолету, отворяет дверцу и, подняв, с трудом сажает в кресло погибшего пилота:

- Посиди-ка здесь.

Москвичка:

- А ты?

Седой:

- Я сейчас.

Седой аккуратно прикрывает дверь и идет к палатке. Седой оборачивается на звук за спиной. Приглушенный фонарем вертолета, это крик или вопль, но настолько сдавленный и слабый, что Седой не сразу-то и понимает. Москвичка прилипла белыми ладонями к потрескавшемуся стеклу и изо всех сил толкает дверь, пытается выбраться.

Седой, возвращаясь и открывая дверь:

- Ну, что за детский сад?

Москвичка, кидаясь на шею:

- Пушкин, родной! Не оставляй меня! Я очень тебя прошу.

Седой, смущаясь:

- Хорошо, хорошо.... Только ты это.... Застегнись, а то замерзнешь.