Роман Злотников - Армагеддон

Шрауф согласно закивал:

— Да-да, она, конечно, довольно старая, но, как мне сообщили, вполне в исправном состо…

Клайд поморщился:

— Да я не об этом. Почему так важно, что она не использует спутники?

— Но сэр… — Генерал побагровел. Похоже, до него только сейчас дошло, что помощник Президента по национальной безопасности не знает то, от чего он сам поначалу пришел в ужас и с чем за последние несколько часов уже успел свыкнуться.

— Сэр, русские посбивали наши спутники.

— Что-о-о?! — Клайд опешил. Генерал остался спокоен.

— Это совершенно точно, сэр. Как только наши танки перешли границу Империи, те здоровые дуры, запуск которых требовал прекратить Президент и из-за которых он начал переброску войск в Европу, ожили и начали сбивать спутники.

— Наши? — переспросил Клайд, лихорадочно вспоминая состав английской и французской орбитальных группировок и на ходу прикидывая, что можно…

— Все. Я имею в виду неимперские. Я… как раз говорил с генералом Бакенроу, когда вы вошли, и он сообщил мне, что от нашей орбитальной группировки осталось не более семи процентов. Причем все это устаревшие коммерческие аппараты, которые сейчас испытывают такую перегрузку, что даже если русские не «снимут» их на следующем витке, через пару витков они сгорят сами.

Клайд медленно кивнул. Что ж, шеф, опять подтвердил свою репутацию человека, обладающего звериным нюхом на опасность. В этот момент мобильник в его руке запищал, и Клайд, машинально нажав кнопку ответа, поднес его к уху.

— Господа, не могу сказать, что я рад приветствовать вас на территории Империи, но раз уж вы здесь… — Клайд ошалело оторвал трубку от уха, обвел всех изумленным взглядом… наталкиваясь на такие же взгляды (похоже, подобные трубки были не у него одного), потом снова поднес ее к уху. — … излучение. Через пятнадцать минут начнут включаться батареи излучателей и на остальных орбитальных платформах, так что через два с половиной часа зона излучения накроет весь земной шар. Соответственно к этому времени неполадки на линиях связи, использующих средние, короткие и ультракороткие волны и стандартные системы кодировок, начнутся повсеместно. Используйте имеющееся у вас, чтобы связаться с самолетами, кораблями и иными транспортными средствами, находящимися вдали от мест назначения, предупредить их о возникающих проблемах и организовать работы по поиску и спасению пассажиров. Напоминаю, что образующаяся над поверхностью земли интерферентная сетка излучения затрудняет возможность горения любых химических составов уже на высоте пятнадцати метров от земли, а в эшелоне от пятидесяти до пяти тысяч метров горение вообще становится невозможным. Поэтому самолетам придется садиться в аэропортах назначения не только «вслепую», без использования радиомаяков и команд диспетчеров, но еще и при неработающих двигателях…

В комнате послышался судорожный всхлип, Клайд на мгновение оторвал трубку от уха.

— О боже, а Элен с детьми сейчас летит к матери во Флориду…

Клайд, не дослушав причитаний холеного моложавого полковника, торопливо прижал трубку к уху.

— … два дня. Затем мы будем вынуждены изменить частоту излучения, и его действие изменится на прямо противоположное. То есть вместо подавления способности гореть оно станет многократно ее усиливать. В утешение могу сообщить, что связь заметно улучшится, хотя и останется существенно хуже, чем обычно…

Когда Император закончил, Клайд оторвал трубку от уха и, тяжело опустившись на стул, прикрыл глаза. Это был конец, полный и окончательный. И дело было даже не в том, что армия вторжения осталась без авиации и ракет, с одним лишь огнестрельным оружием и артиллерией, как во времена Наполеона и Бисмарка (хотя оставались еще и танки). В конце концов, у русских дело обстояло ничуть не лучше, да и вообще, впереди не было никакой русской армии. Просто… он знал, что после того, что сотворит с Америкой и всем цивилизованным миром это чертово русское оружие, все политики и финансовые воротилы взбесятся до такой степени, что яростно потребуют от армии двинуться вперед и устроить проклятому Императору кровавую баню. Они не были готовы к такой войне. Они не были готовы ни к каким потерям (тем более финансовым). Они собирались торжественно выпороть невесть что возомнившую о себе страну и, уж конечно, придут в ярость от того, что она вздумала сопротивляться. Да еще так подло. Ударив в самую сердцевину, напав не на солдат, которым сам Бог и присяга повелевали рисковать своей жизнью и здоровьем, а на финансовую систему, обрушив ее и таким образом затронув всех и каждого, нарушив тихую, сытую жизнь, которой никто не собирался поступаться. Ибо все были убеждены в том, что война ведется именно для того, чтобы ее защитить, иначе никто бы не позволил своим лидерам ее начать. А Клайд был твердо уверен, что это еще не последний сюрприз Императора. И не самый страшный. Но, как бы там ни было, он должен был выполнить свой долг. Пока для этого еще имелись возможности.

Клайд медленно поднял руку, несколько мгновений пристально рассматривал лежавшее на его ладони наглядное подтверждение реальности будущих неприятностей (ибо что могло служить лучшим подтверждением, как не этот образчик явного технологического превосходства русских), затем решительно набрал номер. Когда в трубке раздался знакомый голос, он резко, будто перед прыжком в воду, вдохнул и произнес:

— Господин Президент, это Клайд…

Борька осторожно высунулся из-за скалы и поднес к глазам мощный «ломовский» оптико-электронный бинокль. Мелкие копошащиеся существа, больше похожие на червячков, тут же скакнули к глазам, превратившись во вполне различимые фигуры работающих людей. Но сколько же их… Борька негромко охнул, а затем языком надавил подбородочную тангенту (эх, почему такого удобного боевого шлема не было на срочной?) и негромко заговорил:

— Цели. Копейка. В обозреваемом радиусе не менее… пяти тысяч. Заняты строительством полевого разгрузочного терминала. В боевом охранении не менее пехотного батальона, усиленного танковой ротой. По векторам 22–77 и 42–70 наблюдаются полевые парки. Заполнение — не менее семидесяти процентов. Цели — трехсотые, не менее пятидесяти объектов, триста вторые — до двух десятков, вектор 38–65 — полевой лагерь…

Когда он закончил доклад, в наушнике послышался мелодичный тон-сигнал и негромкий, но отчетливый голос ротного произнес:

— Принято.

Борька еще пару минут рассматривал раскинувшуюся перед ним картину, легким движением пальца меняя кратность бинокля от трех (обеспечивающих наибольший угол обзора) до сорока, затем осторожно отполз от края карниза, убрал бинокль, выудил из-за спины захват-подъемник, зацепил его за трос и ухнул вниз. Спустя минуту крепкие руки друзей подхватили его и подтянули к карнизу, служащему пристанищем их дозору. Когда Борька отцепил захват и подвесил его на поясной карабин, командир передового разведывательного дозора лейтенант Кастышев хлопнул его по плечу: