Роберт Шекли - Из луковицы в морковь

Он собирался закрыть дверь, но Кордл быстро произнес:

- Только сделай это, милашка, и я привлеку тебя за клевету и поношение личности. Это серьезные обвинения, у меня есть свидетели.

Кордл уже собрал маленькую, но заинтересованную толпу.

- Это становится нелепым, - молвил дворецкий, пытаясь выиграть время. - Я вызову...

- Говард! - закричала Мэвис. Он стряхнул ее руку и яростным взглядом заставил дворецкого замолчать.

- Я мексиканец, хотя, возможно, мое прекрасное знание английского обмануло вас. У меня на родине мужчина скорее перережет себе горло, чем оставит такое оскорбление неотомщенным. Вы сказали, женский плащ? Hombre, когда я надеваю его, он становится мужским. Или вы намекаете, что я - как это у вас там... гомосексуалист?!

Толпа, ставшая менее скромной, одобрительно зашумела. Дворецкого не любит никто, кроме хозяина.

- Я не имел в виду ничего подобного, - слабо запротестовал дворецкий.

- В таком случае это мужской плащ?

- Как вам будет угодно, сэр.

- Неудовлетворительно. Значит, вы не отказываетесь от вашей грязной инсинуации? Я иду за полицейским.

- Погодите! Зачем так спешить?! - возопил дворецкий. - Он побелел, его руки дрожали. - Ваш плащ - мужской плащ, сэр.

- А как насчет моего галстука?

Дворецкий громко засопел, издал гортанный звук и сделал последнюю попытку остановить кровожадных пеонов.

- Но, сэр, галстук явно...

- То, что я ношу вокруг шеи, - холодно отчеканил Кордл. - становится тем, что имелось в виду. А если бы я обвязал вокруг горла кусок цветного шелка, вы что, назвали бы его бюстгалтером? Полотно - подходящий материал для галстука. Функция определяет терминологию, не так ли? Если я приеду на работу на корове, никто не скажет, что я оседлал бифштекс. Или вы находите логическую неувязку в моих аргументах?

- Боюсь, что я не совсем понимаю...

- Так как же вы осмеливаетесь судить? Толпа восторженно взревела.

- Сэр! - воскликнул поверженный дворецкий. - Молю вас...

- Итак, - с удовлетворением констатировал Кордл, - у меня есть верхнее платье, галстук и приглашение. Может, вы согласитесь быть нашим гидом и покажете византийские миниатюры?

Дворецкий распахнул дверь перед Панчо Вилья и его татуированными ордами. Последний бастион цивилизации пал менее чем за час. Волки завыли на берегах Темзы, босоногая армия Морелоса ворвалась в Британский музей, и на Европу опустилась ночь.

Кордл и Мэвис обозревали коллекцию в молчании. Они не перекинулись и словом, пока не остались наедине в Риджентс-парке.

- Послушай, Мэвис... - начал Кордл.

- Нет, это ты послушай! - перебила она. - Ты был ужасен! Ты был невыносим! Ты был... Я не могу найти достаточно грязного слова для тебя! Мне никогда не приходило в голову, что ты из тех садистов, что получают удовольствие от унижения людей!

- Но, Мэвис, ты слышала, как он обращался со мной, его тон...

- Он глупый, выживший из ума старикашка, - сказала Мэвис. - Таким я тебя не считала.

- Он заявил...

- Не имеет значения. Главное - ты наслаждался собой!

- Ну хорошо, пожалуй, ты права, - согласился Кордл. - Но я объясню.

- Не мне. Все. Пожалуйста, уходи, Говард. Навсегда.

Будущая мать его двоих детей стала уходить из его жизни. Кордл поспешил за ней.

- Мэвис!

- Я позову полицейского, Говард, честное слово, позову!

- Мэвис, я люблю тебя!

Она, вероятно, слышала его; но продолжала идти. Это была милая девушка и определенно, неизменяемо - луковица.

Кордл так и не сумел рассказать Мэвис о Похлебке и о необходимости испытать поведение, прежде чем осуждать его. Он лишь заставил ее поверить, что то был какой-то шок, случай, совершенно немыслимый, и... рядом с ней... такое никогда не повторится.

Сейчас они женаты, растят девочку и мальчика, живут в собственном доме в Нью-Джерси и вполне счастливы. Кордла оттирают и задевают чиновники, официанты и прислуга.

Но...

Кордл регулярно отдыхает в одиночку. В прошлом голу он сделал себе имя в Гонолулу. В этом - он едет в Буэнос-Айрес.