Олег Дивов - Молодые и сильные выживут (сборник)

Так и получилось.

Когда к длинной каменной штуковине напротив фасада Дворца пионеров – не то трибуне, не то просто ступеньке – пришел Дымов, его шестерка была уже не только полностью в сборе, но и хорошо подготовлена к игре. Даже чересчур хорошо. Рогалик оказался просто в зюзю. Лешечка делал вид, что нет. Зойка, неприязненно кривясь, сидела к ним спиной и глядела на Дворец, как будто там нарисовали что-то новенькое. Ирина и Любимов, наоборот, укоризненно рассматривали перестаравшихся игроков.

Дымову все ужасно обрадовались, Рогалик от полноты чувств даже чуть не упал с трибуны.

– Ты посмотри на этих гавриков! – воскликнула Ирина.

– Твоя работа? – спросил Гош у Любимова.

– Хотел подготовить команду, – авторитетно заявил тот. – Слегка. Но сам видишь, какая погода. Развезло молодых людей. Ничего, оклемаются.

– Ясен пень! – кивнул Лешечка.

– Дымов, тебя похмелье мучает?! – воинственно поинтересовалась Ирина. Гош хмыкнул, разглядывая пустую бутылку из-под «Метаксы». Он бы сейчас с удовольствием выпил, но давно было замечено, что самое продуктивное для него состояние – именно с похмела. Как минимум двадцать раундов Дымов будет злой и сообразительный.

– Мы тебе потом нальем, – пообещала Зойка. – Но сейчас не пей.

– Так нету же у вас.

– Вот именно.

– Любимов, тебя убить мало! – высказалась Ирина.

– Андрюха хороший! – вступился за благодетеля Рогалик.

– Мерзкий паршивец! Как мы будем играть?!

– Успешно, – процедил Гош. – Кто-нибудь уже зарегистрировал нас?

– Любимов.

– Ну вот, а ты говоришь – мерзкий… Не пора нам?

– Пусть еще посидят.

– Так их окончательно развезет.

– Я чувствую себя отлично, – сообщил Лешечка. – Просто замечательно.

– Может, разомнемся? – с горя предложила Ирина.

– Красненьким? – съязвил Гош.

– Ты бы хоть помолчал. Есть вопросы с телефонного чемпионата.

– Почему бы и нет?

Ирина достала из сумочки несколько листков.

– Так, – сказала она. – Слушаем. Позируя художнику Миллеру…

– Мюллеру?!

– Борману!!! Миллеру. Позируя художнику Миллеру, он сказал: «Я совершил в этой жизни немало славного и никого не сделал несчастным. Не подписал ни одного смертного приговора. Бывал мал, бывал велик». Ну? Время.

– Ребята! – воскликнул Рогалик, патетически воздевая руки к небу. – Ребята! Да это же Зигмунд Фрейд!

У Зойки сделалось такое лицо, как будто ее сейчас вырвет. Любимов заржал. Ирина закатила глаза. И только Лешечка блаженно улыбался.

– Так, – вздохнул Гош. – Отставить разминку. Пошли-ка, друзья мои, в тенек. Знатоки!

– Ничего, – повторил Любимов, вставая. – Оклемаются.

– Так кто же это все-таки был? – спросила Зойка.

– Тебе же сказали – Борман.

– Это был Потемкин, – уверенно заявил Гош.

– Точно Потемкин? – строго переспросила Ирина, заглядывая в ответ.

– Ну, может быть, Суворов. Хотя сомнительно.

– Гошка, это был Суворов.

– Обидно. Не взяли.

Позади Лешечка и Рогалик, хихикая, поддерживали один другого.

– Господи! – простонала Ирина. – Там же в вестибюле карась! Они давно грозились его поймать…

Слава богу, знаменитый карась из Дворца пионеров (чудовищно разжиревшая оранжевая рыба, в молодые годы бывшая золотой) куда-то спрятался, и на дне бассейна красовались только груды ветхозаветных медяков. Любимов увел ребят умываться холодной водичкой, а оставшаяся половина команды вошла в шумный зал, уселась за один из столиков и принялась рвать на куски бумажки для ответов. Вокруг галдело больше двадцати московских команд, и к Зойке тут же начали подходить здороваться мужики. Гош, как всегда, пытался их сосчитать, но потом ему надоело. Появившиеся к самому началу игры «подготовленные» выглядели получше, но, увы, только выглядели. Ирина показала Любимову кулак.

Они сыграли три тура по двенадцать раундов, и сыграли даже неплохо. Правда, Лешечка после каждого «взятого» вопроса с громким хаканьем бил себя по сгибу руки, демонстрируя всему залу высоко поднятый средний палец. А Рогалик строго через два вопроса на третий орал в полный голос: «Ребята! Да это же Зигмунд Фрейд!» Лешечку быстро уговорили не махать руками. А вот Рогалик не успокаивался. Кончилось тем, что после очередного выкрика Гош сказал ему: «Заткнись, урод!» Это в команде было не принято, и Рогалик так удивился, что немедленно замолчал и вообще избегал подавать реплики до конца игры.

Гош сольно «взял» пять вопросов, два – по афоризмам Ларошфуко, два из братьев Стругацких (тут он был эксперт) и еще один – про антиквара по имени Рассел Нэш, которого ФБР заподозрило, что он не тот, за кого себя выдает. На самом-то деле антиквара звали Коннор МакЛауд. Любимов «взял» семь вопросов, девчонки – по три, и еще пять верных ответов нашлось коллегиально. Остальное, что называется, «слили» – вопросы были на удивление легкие, но команда решительно не могла напрягаться. Лешечка и Рогалик, под конец игры мучительно переживавшие свою умственную дисфункцию, старались не мешать, но что-то уже пошло боком, и шестерка отчаянно зевала прямо за столом.

В итоге они зависли в районе с девятого по шестое место – результат неплохой, но отнюдь не блестящий. Вышли из Дворца, уселись на давешнюю трибуну, закурили и принялись решать, как жить дальше.

– Любимов, где ты купил эту отраву? – спросила Ирина, внимательно приглядываясь к Рогалику. Тот спал.

– В магазине. – Любимов посмотрел на Рогалика и зевнул. – Ну что, поехали ко мне?

– Я – нет, – сказала Зойка.

– Зоенька, ну что ты злишься? Плохо отыграли? Ничего, в следующий раз…

– Плохо отыграли, – кивнул Гош. – Я кольцо дома забыл. Снял, наверное, прежде чем бриться. А потом в спешке забыл. То-то чувствую – я будто голый. Идиот!

– Мы плохо отыграли, потому что ты забыл кольцо? – ехидно поинтересовался Любимов.

– Я плохо себя чувствовал, потому что забыл кольцо. – Гош двинул плечом, чтобы падающему на него Рогалику было удобнее спать.

– Гошка, ты видел когда-нибудь влюбленного пингвина? – спросил Любимов.

– К чему бы это вдруг?

– Тогда посмотри в зеркало.

– Тьфу! Почему именно пингвина?

– Выражение такое. Ладно, не сердись. Это нормально. Со всеми бывает. Со мной тоже было, первые года два.

– Дурак ты, Любимов, и ничего не понимаешь! – сообщила Ирина.

– Как скажете. Ребята, поехали, а? Пока и я не заснул.

– Точно в этой бутылке какая-то отрава была. Смотрите! Леха! Хватит спать! Очнись! Любимов, гад, угробил двух игроков!

– Иришка, я же не нарочно!

– А еще капитан!

– Да моя шестерка никогда трезвой не играла! Ты сама капитан, не знаешь, что ли? Кто играет трезвый?

– Дымов!

– Он с вечера пьет!