Олег Дивов - Молодые и сильные выживут (сборник)

– Блюма Вульфовна! – патетически возопил Цыган, воздевая руки к потолку. Задохнулся и, не в силах больше смеяться, принялся надрывно стенать.

Костя выпал из кресла. Большой ревел в три ручья. Белый вдруг резко посуровел, утерся рукавом и сказал:

– Не верю.

– Подумаешь! – надменно сказал Гош. – Людей еще и не так называли. Хорошо, когда у человека хватает сил носить такое заковыристое имечко как орден. А если тебя в детстве из-за него как следует затравят – все, конец света. И вообще, есть куча людей, которые не в силах идентифицировать себя с собственным именем. Нестыковка, и все тут. У нас во дворе ошивались две Леси, одна из которых была Лариса, а другая вообще Ольга, и еще одна Полина, которая тоже была Ольга на самом деле. И где-то, я точно помню, был парень, который себя называл Петя, а потом выяснилось, что он по паспорту Стас. О проблеме самоидентификации целые книги написаны.

Белый стоял к Гошу спиной, поигрывая дверцей шкафа. Остальные трое объездчиков, утирая слезы, продолжали сдавленно хихикать.

– Имена, – сообщил Белый кому-то, кто прятался среди книг в шкафу. – И-ме-на, – он вытащил приглянувшийся том и взвесил его на ладони. – Поверь мне, Гош, ты ошибаешься. Нет на свете кучи людей с проблемой имени. Больше нет.

– А я?! – через силу возмутился Большой. – Думаешь, мне нравится ходить в Больших?

– А ты что, Мелкий, что ли?! – прохохотал Цыган.

– Вот как дам сейчас! По шее!

Белый нашел силы оторваться от шкафа и повернуться к гостиной лицом. Оказалось, это лицо совсем не веселое.

– Знаешь, Гош, – сказал он негромко. – Знаешь, чего я боюсь давно и упорно? С того момента, как тебя увидел. Нет, ты ни в чем не виноват, конечно. Но как бы ты не принес в этот дом беду.

– Эй, Регуляторы! – позвал вдруг Костя. – А куда это Сан Сеич исчез?

– Плачет на заднем дворе, – сказал Гош очень жестко. Он сидел, неестественно выпрямившись, уперев руки в бока, и глазами ел Белого.

– Не придуривайся! – рыкнул на него Белый. – Тебе же снизили агрессию, разве нет? И подняли критику. Знаешь, чего тебе не хватает? Попроси Сан Сеича, чтобы на завтрашнем сеансе немножко опустил тебе самооценку. Понял?! Никто тебя не обижал, ты! И не собирался даже! Я просто честно сказал!.. И теперь ты знаешь, что я думаю! Не о тебе, ясно?! Не-о-те-бе! А обо всей этой безумной жизни!

– А я, значит, самое плохое, что в этой жизни есть, – негромко, но с угрозой заметил Гош.

– Нет, друг мой Гошка, ты не самое плохое. Но ты самое опасное.

– Да почему же?! – искренне расстроился Гош. Видно было, что он уже не злится, а именно расстраивается. Только очень уж агрессивно это у него получалось.

– Потому что мы живем этой жизнью, – объяснил Белый, тоже немного успокаиваясь. – А ты в нее играешь. Балуешься. Ты уверен, что она пройдет, как сон. И значит, можно пока немного развлечься. Заодно – поиграть на нервах четверых молодых идиотов и одного старого дурака… А я тебе говорю – не пройдет эта жизнь! И она еще тебя поставит на четвереньки, может, даже похуже, чем нас. Это я так… Не пугаю. Даже и в мыслях нет. Я просто очень хочу, чтобы ты очнулся по-настоящему. Так, как мы.

– Жизнь есть сон, – ухмыльнулся Гош. – Кальдерон. Н-да. Я в нокауте.

– Пирамидон, – срифмовал Цыган. – Что такое?

В наступившей тишине раздался характерный клацающий звук. Четверо обернулись на него резко, как ужаленные. Костя ловко провернул свой «макаров» на пальце и убрал его в плечевую кобуру.

– Сдурел?! – в глубоком изумлении спросил Белый.

– Я в потолок собирался, – объяснил Костя. – В случае чего. Так, для отрезвляющего эффекта.

– Если ты в прошлой жизни действительно воевал, – сообщил Белый, – то армию твою били все, кому не лень.

– Остынь, а? – попросил Костя. – Ты бы себя видел минуту назад. Я думал, сейчас на самом деле война начнется.

– Ни малейшего шанса, – отрезал Белый. – Я себя контролирую. Я просто за Сан Сеича обиделся.

– Почему? – удивился Костя. – Мало ли, зачем он ушел… Может, еще вернется.

– Пирамидон – это таблетки, – вступил Гош невпопад, но примирительным тоном. – Кажется, анальгетик, то есть от боли. По-моему, конкретно от головной. А Кальдерон – это такой очень древний европейский автор, прославившийся небольшой пьесой с символическим названием «Жизнь есть сон». Вот. Если кто-то хочет послушать лекцию про анальгетики – милости прошу. Ну и что, мне теперь застрелиться? Белый, ну как ты не можешь понять…

– Блюма Вульфовна, – попросил Белый, – заткните фонтан. Хотя бы на время. Ну зачем ты это сказал, дурачина? Ты что, забыл, кто такой Сан Сеич? Или ты нарочно – проверить хотел?

Гош на секунду задумался, потом отчего-то через плечо глянул в сторону двери, за которой исчез пожилой мужчина. И вздохнул. Подумал о том, что вздыхает теперь ежеминутно – столько поводов для этого находится.

– Само вырвалось, – признался Гош. – У меня всегда само вырывается. У тебя – нет, что ли?

– У меня и не такое вырывается. А ты бы мог все-таки хоть немного думать, прежде чем молоть языком.

– Да, может, он этой книги в принципе не читал!

– Это учебник-то? «Психопатология»?

– Не так. «Патопсихология». М-да. Нехорошо получилось. Вот обида, я ведь на самом-то деле хотел вам про Евлампия Феофилактовича Говно рассказать…

Объездчики коротко хохотнули, но как-то уже без огонька. То ли Евлампий Говно показался им персонажем менее ярким, чем Блюма Вульфовна, то ли просто разговор подобрался слишком близко к тому, что составляло главную проблему каждого из них.

Кроме Георгия Дымова, который, похоже, с именем своим уже свыкся.

На утренней дойке заспанный Гош работал вяло. Но на вечерней проявил усердие и неожиданно почти догнал объездчиков.

– Немного еще подучишься и обставишь любого из нас, – заверил его Цыган. – И не забывай, что старый опытный цыганский дояр всегда готов с тобой поделиться секретами мастерства. Всего за десять баксов. Молодец, Гошка. Умелые руки… – За последние два слова он запнулся языком, и на лице его неожиданно заиграла улыбка совсем другого толка. – Слушайте, Регуляторы! – повернулся он к объездчикам, переливающим молоко из ведер в бидоны. – Мы, конечно, не настоящие индейцы, а даже совсем наоборот. Но! Что нам стоит учинить набег на близлежащие вигвамы и умыкнуть себе по хорошенькой скво?

Большой от неожиданности чуть не уронил ведро.

– Цыган, – сказал он. – Ты не Цыган. Ты Чингачгук. Ты мудр, как Великий Змей.

– Ага, как гадюка, – ехидно поддакнул ему Костя. – А пулю в голову не хочешь?

– За что? – удивился Большой.

– Где ты ее возьмешь, эту скво, так, чтобы без кровопролития? Да с тобой еще и не каждая пойдет…

– Это почему же? – на этот раз Большой даже обиделся. Ведро нехорошо задрожало в его могучей лапе.