Александр Громов - Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты

– Простите, Кармен, не «когда», а «если»…

– Пусть так. Но я хочу знать ваше мнение по данному вопросу. Мы сравняли с землей тысячи городов и я уж не знаю сколько поселков, деревень и хуторов. Промышленности практически больше не существует. Даже космодромов осталось всего лишь два, и то морских, потому что их недолго затопить. Но у нас еще есть около сотни крупнейших городов, уничтожить которые за отпущенный нам остаток времени мы можем лишь с помощью ядерного оружия. Вы понимаете тяжесть последствий? Лекарство горше болезни. Разумеется, будут применены заряды специальной конструкции – максимум энергии взрывной волны и минимум радиоактивного заражения, но и это далеко не панацея. К тому же нет никакой гарантии того, что противник исключит из списка целей озера расплавленного шлака. Замаскировать их мы уже не успеем. Энергия их аннигиляции будет настолько чудовищна, что все уже принятые нами меры, возможно, не достигнут цели. Мой вопрос можно сформулировать так: как поступили бы вы – лично вы – на месте правительства?

«А что я теряю? – с досадой подумала Присцилла. – В случае ошибки не останется даже трупов, кто кому сможет тогда предъявить претензию? Ноль нулю?»

– На месте правительства я бы рискнула прекратить дальнейшее уничтожение наземных объектов, ограничившись, где это возможно, их маскировкой, – твердо сказала она. – Это разумный риск. Но убежища следует задействовать по полной программе. Если все же случится худшее, некоторые из них, возможно, уцелеют.

– То есть вы предлагаете приостановить выполнение плана гражданской обороны? – сейчас же спросила Кармен.

– Я ничего не предлагаю. Я только сказала, как поступила бы я, будучи облеченной законной властью и пользуясь доверием населения.

– Это одно и то же.

Одно мгновение Присцилла колебалась.

– Пусть так, – ответила она. – Я предлагаю приостановить выполнение плана… в деструктивной его части. Это вполне официальное предложение, его можно зафиксировать. Вы хотите, чтобы я сделала это?

– Конечно. Напишите короткую докладную на имя президента Конфедерации.

– На имя верховной главнокомандующей, вы хотите сказать? Хорошо, я напишу…

Приданный силам полиции вертолет ВВС идеально зашел на цель, выпустил залпом с консолей все восемь ракет и немедленно отвалил в сторону. Из усадьбы еще огрызались автоматным огнем, но пулеметы на обеих вышках молчали, да и сами вышки после прямых попаданий более всего напоминали клубки скрученного металла. В четырехметровой, обвитой поверху колючей проволокой стене, ограждающей от любопытных взглядов владения некоей Фатимы Али-Джавадовой, саперы проделали широкие проломы для штурмовой техники. Саму усадьбу было приказано по возможности не трогать, и это раздражало. Все равно ведь все ее постройки в конце концов снесут, не оставив и фундаментов…

По мнению Ольги, следовало бы позволить поработать над усадьбой батарее установок залпового огня или попросту сбросить одну тонную бомбу – и конец операции. Ан нет – начальство приказало захватить как можно больше пленных для показательного трибунала и назидательной казни. Группа телевизионщиков уже прибыла, и девчушка-оператор устанавливала на крыше микроавтобуса треногу телекамеры, торопясь успеть заснять штурм. Наверное, в трехминутном сюжете кадры штурма займут всего секунд десять-пятнадцать, ибо кого сейчас удивишь беготней и пальбой? Главный смысл сюжета – участь пленных. Участь сектанток. Участь всех, кто достаточно туп, чтобы противиться властям. Смотрите и делайте выводы.

Относительно засевших в усадьбе зейнабисток – сугубо. Неповиновение должностным лицам, ответственным за претворение в жизнь плана гражданской обороны, – это раз. Наглое вооруженное сопротивление – два. И наконец, так называемые религиозные обряды последовательниц Зейнаб Махди, отринувших культ Первоматери, – это три, четыре, пять и так далее. Хватило бы и одного.

Века полтора назад их было предостаточно – сект на основе старых, отживших верований. Чему удивляться: надави как следует на спелый помидор – обязательно брызнет. Одно лишь давимое христианство выплеснуло из себя не менее трех десятков странных и опасных религиозных вывертов, послуживших идеологической базой для всевозможных сектантских групп. Ислам не отставал. Более того, именно он, динамично приспосабливаясь к новым условиям, породил первую мессию нового времени – Зейнаб Махди. Выплывший откуда-то «неотредактированный» Коран мгновенно дополнился ворохом откровений и туманных пророчеств самой Зейнаб, окончившей свою земную жизнь мученически, как и положено мессии. Кстати сказать, для квалифицированного пророчества о мученичестве Зейнаб не требовалось большой проницательности – достаточно было заглянуть в Уголовное Уложение…

Нет, сам по себе отказ от культа Первоматери еще не преступление (будь хоть атеисткой, изредка встречаются и такие), но создание незаконной религиозной организации – это серьезно. А уж изуверские и отвратительные всякому порядочному человеку обряды – серьезно крайне!

В сущности, о зейнабистках было известно немногое, да они по понятным причинам и не собирались привлекать к себе внимание. Считалось, что они обязаны молиться по семь раз на день, отчего вынуждены в целях конспирации избегать работы в крупных коллективах. Еще считалось, что они крайне привередливы в пище, подразделяя ее на «чистую» и «нечистую» не по данным санэпиднадзора, а по каким-то своим туманным соображениям. Подозревали также, что они крадут эксменов, придирчиво выбирая среди них наиболее здоровых и красивых, и живут с ними то ли в полиандрии, то ли в свальном грехе, если только не изобрели еще какую-нибудь мерзость. Чаще всего разбросанные по всему миру ячейки секты маскировались под уединенные сельскохозяйственные фермы, иногда записанные на имя совершенно постороннего человека. Большинство сектанток и все без исключения гаремные эксмены трудились на этих фермах, никогда не покидая их пределов. Эксмены к тому и не стремились, для них разоблачение означало уничтожение без суда.

Всякому нормальному человеку такая жизнь представлялась не только скотской, но и бессмысленной. Изо дня в день, из года в год работать ради хлеба насущного, молиться, насиловать наложников – это жизнь? Чем она отличается от того несчастного прозябания, что вели прапрабабки до становления человечества на Путь Обновления? Только тем, что теперь не надо угождать образине, именуемой в те времена мужем? Тьфу! Стоило ради одного этого прабабкам городить огород, утверждая превосходство женского начала! Откуда эта мания ничтожности? Да и неизвестно еще, какие у них там отношения на фермах, кто кому на самом деле угождает…