Александр Громов - Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты

– Мы и идем за оружием, можешь мне поверить. – Умнейший помолчал, кривя бескровные губы. – За самым страшным оружием, какое только есть на этой планете.

Оружия пока не было, и сколько до него оставалось идти, никто не знал. Стояли горы – впереди и сзади. И те, что впереди, были выше.

– Спустишься на поверхность.

Гигантская туша Нбонг-2А-Мбонга колыхалась перед Й-Фроном, как студень, мясистый жабий рот двигался с заметным усилием, и было непонятно, кто из двоих отдает приказ: Мбонг или Нбонг?

Какая разница! Приказ, несомненно, согласован с Ульв-ди-Уланом, если не исходит от него лично. Ограниченно ценные наиболее подходят для черной работы. Дин-Джонг, разумеется, оставлен про запас.

Что ж. На поверхность так на поверхность.

– Заброска туннельной камерой? – спросил Й-Фрон.

– Нет. Активный скафандр. Спустишься по наводке как можно ближе к Девятому. Там проблема: потеря двух зауряд-очистителей. Выяснишь причину.

Ясно. Потеря одного зауряда может насторожить, но никогда не считается серьезной проблемой и списывается на случайности. От Мбонга Й-Фрон знал: два потерянных зауряда ставят под вопрос надежность автоном-очистителя. Без сомнения, дистанционная проверка Девятого уже произведена, отклонений не выявила и признана недостаточной.

– Доложить немедленно или по возвращении?

– Сказано: активный скафандр, дебил!

Говорил все-таки Нбонг.

Похоже, по дну ущелья некогда протекала речка, а потом воду отвели и проложили широкую дорогу. Но, конечно, это только казалось. Леон фыркнул от глупой мысли. Кому нужно тратить силы на дорогу, по которой десять человек могут идти в ряд? Кому она нужна такая? Наверняка речка сама нашла более удобный путь, а вот эти глыбы – они упали сверху уже потом, растрескав затвердевшее, словно камень, русло.

Третий день шли пешком. Деревень больше не попадалось. Мальчишка-морочник, не слушая увещеваний, увел своих дракончиков, лишь только путники одолели первые увалы. Уйму времени убили, обходя по горячей земле кратер Голи Покатой и дыша серными испарениями. Долго лезли на перевал и долго спускались с него, зато нужное ущелье Умнейший указал сразу.

– Там и нигде больше.

Старик бодро шагал впереди, вертя головой с неподдельным интересом. Справа от Леона шел Тирсис, неся на плече духовую трубку, слева – Сминфей. Элий, Фаон и Батт держались на шаг позади.

– Твоя гвардия, – пошутил Умнейший.

Леон не вполне понял, но переспрашивать постеснялся.

Уклон дороги ощутимо возрастал.

– Нас кто-то догоняет, – объявил Парис.

– Зауряд? – встрепенулся Кирейн.

Леон счел разумным изготовить к стрельбе духовую трубку. Тирсис и гвардия почти без суеты последовали его примеру.

– Нет. Живое.

– Подождем?

Из-за поворота ущелья галопом вынесся мальчишка-морочник. Следом за ним, низко опустив лобастые головы, топотали все девять порожних дракончиков. Прежде чем мальчишка успел осадить скакуна, Леон заметил у него за седлом растрепанную почтовую летягу, уцепившуюся когтями за травяной мешок.

– Город? – только и спросил Умнейший.

Мальчишка пошмыгал носом и разревелся.

Послание, писанное на свитке пчелиной бумаги, читали вслух несколько раз, запоминая. Налет на Город совершил один-единственный зауряд, упрямо названный в послании детенышем Железного Зверя. Как всегда, он появился неожиданно и успел натворить дел, прежде чем горожане, глядя на свои пылающие дома и мечущихся по улицам беженцев, сообразили что-то предпринять. Стрелки, не успевшие собраться в кучу, встретили детеныша не дружным залпом, как предполагалось, а кто во что горазд и не причинили тому ни малейшего вреда, хотя иные и хвастались потом, что попали. («Нас там не было», – встрял Тирсис. Ему велели молчать.) Сложилось впечатление, что детеныш сбит с толку множеством целей, во всяком случае, он несколько раз пролетел над Городом, бесприцельно расшвыривая огненные клубки, что дало многим время добежать до леса, и лишь когда надрывно бухнула пушка – вторая, которую сделали лишь накануне, – выбрал себе первоочередную цель. Пушку он сжег и отстрелял поодиночке разбегающихся канониров, после чего обратил внимание на главную площадь. Четвероног оплавился и перекорежился, однако спас множество прячущихся под ним людей (подземное убежище только собирались начать копать), в то время как кузнец Аконтий, прогнав от первой пушки всех горячих и торопливых, собственноручно наводил деревянное орудие. От удара визжащей стаи камней и железных обрезков детеныш будто споткнулся в полете («Что они у них, из картона, что ли?» – поразился Умнейший) и упал в реку, где малое время спустя взорвался, окатив весь Город жидким илом и дохлой рыбой. Помня предостережение, большая часть горожан в тот же день ушла в лес, прихватив с собой лишь самое необходимое…

– Им через Междулесье уходить надо, – вставил Умнейший.

Последняя часть послания была размыта и не читалась.

– В следующий раз не реви над историческими документами.

– Много погибших? – спросил Леон.

Мальчишка только всхлипнул.

– Твои-то родные целы? – спросил Умнейший.

– Целы.

– Тогда тем более не реви.

Выходкам Умнейшего давно перестали удивляться.

– А ты почему вернулся?

– Так велели, – объяснил, шмыгая носом, морочник и показал на размытую часть послания. – Аконтий сказал, мол, своими руками в землю вобью того, кто еще скажет слово против Леона и Умнейшего. Вот новая Хранительница и велела мне: останешься сколько надо, и поможешь…

– А… прежняя Хранительница? – каменея, спросил Умнейший.

– Сгорела вместе с Хранилищем.

Старик молча отошел в сторону и долго был неразговорчив. Приблизившись к нему на следующем привале, Леон увидел: Умнейший плачет.

Нбонг не спит – сегодня наши периоды бодрствования совпали. Не могу сказать, что мне это очень по душе. В такие моменты брат принимает решения сам и лишь изредка советуется со мной.

Я наверстаю свое потом.

Вчера коммодор Ульв-ди-Улан позволил лидер-корвету вильнуть на более высокую орбиту, где тот сумел подхватить на периферии роя довольно крупный каменный обломок и переработать его в активную массу. Отсеков в корабле прибавилось – впрочем, большей частью массы обломка лидер-корвет укрепил собственную броню.

Последнее время у него новое развлечение: выращивает пыль в самых труднодоступных местах и заставляет ограниченно ценного ее вытирать.

Если корабль достаточно долго находится без дела, он дичает. Витков двадцать назад он, например, выкинул такую штуку: понаплодил в каждом отсеке по нескольку сотен безобразных на вид штуковин, которые назвал почему-то «реле», и до того увлекся щелканьем, что впервые за время полета не подчинился прямому приказу коммодора – пришлось поднимать со дна бассейна Хтиана, чтобы тот гаркнул.