Александр Громов - Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты

– Памфил, – приказал Леон, – стой!

Водитель крикнул трансмиссионщикам. «Разъяренный Дракон» прокатился еще немного по инерции и встал на тормоз. Пустошь была рядом, дышала в лицо зноем и смертью.

– Глуши.

Леон выбрался на крышу танка. Над дорогой низко нависали ветви. Одна, согнутая командирской рубкой в дугу, готова была или сломаться, или согнуться еще сильнее, чтобы хлестко распрямиться, пропустив танк. Лес был как лес, да не такой. Ни звука, ни шелеста… Передний край пограничья везде одинаков – это не лес уже, а покорная жертва, с молчаливым терпением ждущая гибели. Или, скажем, с немой укоризной… Леон заскрипел зубами. Эти деревья, эта согнутая ветка погибнут уже сегодня, – один проход зауряд-очистителя освобождает от леса и жизни полосу шириной в двести шагов. Будут корчиться без огня, распадаясь в пепел… В пыль. В ничто.

Хитрит Умнейший, сразу видно, что хитрит, а не просто осторожничает. Бросает намеки, никогда не объясняя до конца, что задумал. Что-то у него пошло не по резьбе, и он занервничал. До сих пор, правда, ни разу не ошибся по-крупному, но разумно ли и дальше безоглядно вверять ему себя? Гм. Хороши такие вопросы, в которых уже содержится ответ. И между прочим, боекомплект так и не удалось пополнить, несмотря на клятвенные заверения старика.

На мгновение Леона охватило чувство – нет, почти уверенность в том, что все это – и устрашающий чешуйчатый танк, и высунувшийся из люка, утирающий пот Памфил, и он сам – только ничтожные атомы, горсть пыли, разменные фишки в какой-то непонятной, сложной и страшной игре, стоящие тем меньше, чем больше у игрока фишек, – но тут из-за поворота дороги бесшумно выскользнула цепочка спешащих рысцой стрелков, и пронзительная ясность понимания, мгновенно вспыхнув, как падающая в Простор звезда, так же мгновенно и погасла. Нет ничего – ни фишек, ни атомов. И не было. Есть танк, грохот его механизмов, Памфил, лучший из отобранных водителей. Только это реально, и реален враг.

– По местам! – скомандовал Леон. – Пулеметы, пушку проверить, зарядить. Носильщикам – долить баки.

Залязгало. Запах топленого драконьего жира, сразу усилившись, смешался с бензиновой вонью. Палкой выпихнули тряпичный ком, оберегавший канал орудийного ствола от лесного сора. Скупо клацнул затвор, пропуская в казенник картечный заряд. В стволах пулеметов заходили шомполы, обернутые промасленной ветошью. Снаряженные диски валялись в корзинах и на полу как попало.

Недодумали, с огорчением отметил Леон. Он мысленно внес поправку в сборочный чертеж. Вот так надо, проще простого. Все под рукой, и не надо нагибаться за каждым диском, теряя цель. Опять же под ногами не мешаются…

Вернемся – доделаем.

Если вернемся.

Страха почему-то не было.

– Готовы?

– Почти… Теперь готовы.

– Надо отвечать «так точно».

– Так точно!.. Что делать теперь?

– Не болтать попусту. Носильщикам – оттянуться в лес. Дозорного – на высокое дерево, на самое высокое, какое сыщется. Двух шептунов для связи, одного – к дозорному в пару, другого – сюда. На пустошь не соваться. Все.

Ждать пришлось недолго. Вскоре шептун доложил, что приближается зауряд – шептун назвал его по-старому детенышем. Всматриваясь в редкие просветы между кронами, Леон так и не заметил скользящего по воздуху диска, но видел остановившимся взглядом, как впереди мгновенно чернели и рассыпались деревья, и это зрелище лучше всяких слов заставило признать, зауряд все-таки был. Теперь танк стоял почти на опушке.

– Великий Нимб! – проронил потрясенный Памфил. – Как это мы… Возьми он чуть шире…

– Кому сказано – зря не болтать!

План Леона был прост: дождаться следующего зауряда и выскочить на пустошь прямо из-под его носа. Кормовые пулеметы должны сделать свое дело. На пушку Леон с самого начала не очень-то надеялся – даже если цель появится в секторе обстрела, поди еще успей поймать в прицел… Разве что зауряд сам сдуру сунется под выстрел.

В полной тишине шло время. От напряжения Памфил начал зевать с прискуливанием, как перегревшийся на солнце пес. В ответ на бешеный взгляд Леона только развел руками: борюсь, мол, с собой и терплю конфузию.

– Вывихнешь челюсть – вправлять не буду, – буркнул Леон. – Пора, заводи. Самый малый газ. Нейтраль.

Пришлось прикрыть люки – дым выхлопа лез внутрь танка. Леон оставил только щель, чтобы наблюдать за шептуном. Парнишка-шептун был совершенно спокоен. Успеет ли он убежать из выжигаемой полосы? Тут надо бежать очень быстро…

Немного времени прошло, а кажется – вечность. Зауряды здесь пролетают, наверно, раз тридцать за сутки. Интересно знать, как поставлено у них дело: у каждого зауряда свой участок или они безостановочно ходят по кругу один за другим? В любом случае наступление на лес должно мало-помалу притормозиться: круг-то расширяется… Э, да что я! Отупел, точно. Круг расширяется, но и заурядов, очевидно, становится больше. Сколько их сейчас у Железного Зверя – сотня? Две? Вовремя выступили. Если ждать да ждать, надеясь, что само как-нибудь образуется, заурядов станет больше, чем людей.

Руки все-таки дрожали. Ладно… Леон украдкой покосился на пулеметчиков. Нет, кажется, пока не заметили. Вот будет номер, если у них тоже задрожат руки. Умнейший был прав только наполовину: следовало отбирать молодых, но не юнцов по шестнадцать-семнадцать лет, а мальчишек. И с Тирсисом во главе. Тем ничего не страшно, а насчет дисциплины и послушания – обломали бы…

Развить мысль ему не удалось. Танк чаще застрелял моторами и выпустил с обоих бортов по облаку сизого дыма. Молодец Памфил, не проворонил.

– Летит! – кричал шептун и показывал руками, откуда летит. – Низко, как первый!

– Беги! – крикнул Леон. Вдруг стало сухо в горле. – Спасибо.

Лязгнул, захлопываясь, люк.

– Вперед! Огонь без команды.

На один короткий миг ему стало страшно до озноба – вдруг именно сейчас лопнет вал, со скрежетом полетят зубья с шестерен, бывало ведь уже… Но вот танк взревел, дернулся, присел кормовой частью на рессорах и покатился. Памфил сорванным голосом орал на трансмиссионщиков. Вторая передача. Третья. Некогда рулить… Потеряв дорогу, «Разъяренный Дракон» с треском проломил себе путь в зарослях и выкатился на пустошь. Успели! Леон прилип к задней амбразуре командирской башенки и застонал.

Он учел все. Кроме пыльного хвоста за танком на выжженной пустоши.

Зауряда видно не было. Вообще не было видно ничего, кроме клубящейся сухой пыли, и, тревожа пыль, увязая в ней до осей катков, пер вперед танк, медленно набирая предельную скорость. Так медленно, что хоть плачь. Один из кормовых пулеметов протарахтел короткой очередью, на секунду недоуменно смолк и заработал безостановочно. Куда, куда, в кого он лупит, этот остолоп! Леон ударил кулаком по броне.