Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)

Они начали систематическую компанию по выламыванию из двух других кораблей всего, что могло бы сгодиться при переоборудовании «Астарты». В этом кадеты тоже сильно зависели от туземцев; Мэтт и Текс выбирали то, что им было нужно, конечно же сами, но только Маленький народ мог перенести это оборудование через несколько миль воды, топей и непролазных зарослей.

О будущем полете они говорили так, словно и вправду собирались его совершить.

— Радар, — сказал однажды Мэтт Оскару, — дайте мне посадочный радар — любой, лишь бы у меня был шанс безопасно приземлиться. И я посажу «Астарту» где-нибудь около южного полюса. А так от всей этой умственной астрогации никакого толка — не будешь же садиться по приборам вслепую.

Они решили, что полетят в Нью-Окленд, на южный полюс. Северный полюс был, конечно, ничуть не хуже, но Оскар родился и жил на юге. Это и решило вопрос.

Оскар обещал достать радар, не очень, правда, представляя себе, как это сделать. Единственным вариантом оставался «Гэри»; его коммуникационная рубка была полностью уничтожена, но Оскар тешил себя надеждой, что уцелел посадочный радар на «животе» корабля. Вот он и принялся за него, чертыхаясь на каждом шагу, — было почти невозможно заниматься такой тонкой работой одной рукой. На джипе не осталось почти ничего пригодного для полета; даже то малое, что они все-таки отобрали, нуждалось в серьезном ремонте.

Сначала Оскар пытался использовать радары самой «Астарты», но вскоре эту мысль бросил — слишком уж сильно изменилась техника за прошедшую сотню лет. И дело было не только в том, что электронные цепи «Астарты» оказались много сложнее — и на столько же менее эффективнее, — чем привычное ему оборудование; изменилась вся элементная база оборудования и даже на маркировку простейших резисторов Оскар смотрел, словно она написана китайскими иероглифами.

А из собственно радиооборудования работоспособными оказались только внутренние рации космических скафандров с «Гэри».

И все-таки пришло утро, когда они закончили делать все, что было возможно сделать.

— По мне, — сказал Текс, раздавая друзьям оладьи, — так мы могли бы лететь хоть сегодня, было б только горючее.

— Ничего себе — «лететь»! — нахмурился Мэтт. — Панель управления даже не соединена с двигателями.

— Ну и что? Все равно мне придется регулировать подачу топлива от руки. Я возьму ту длинную трубу, которую мы выдрали с «Гэри», и протяну ее от тебя к себе, к топливным клапанам. Ты крикнешь мне, чего там тебе надо, и я все сделаю — если мне, конечно, понравится твоя команда.

— А если не понравится?

— Не понравится, сделаю что-нибудь другое. Поосторожней налегай на сироп, Ос. Это последняя банка.

Рука Оскара, наклонявшая банку, застыла в воздухе.

— Извини, Текс, забыл. Давай, я перелью тебе немного из своей тарелки.

— Все нормально, не надо. Это просто рефлекс. Если честно, меня уже тошнит от этих оладьев. Две недели уже, даже больше — все оладьи да оладьи. Ничего для разнообразия, разве что этот гуляш по-венериански.

— Меня тоже от них тошнит, но как-то неудобно было тебе говорить — ты ж их печешь.

Оскар оттолкнул от себя тарелку.

— А что сироп кончается — так Бог с ним, с сиропом.

— Но ведь он совсем… — Мэтт резко замолчал.

— Что это с тобой, Мэтт?

— Так, ничего.

Лицо Мэтта было задумчивым и удивленным одновременно.

Ну и молчи, раз так. Слышь, Ос, если бы у нас был выбор, какое бы ты предпочел горючее для «Астарты»?

— Одноатомный водород.

— Ничего себе заявочки! Выбрал единственную вещь, которая для ее двигателей не годится. Лично я бы согласился на спирт и кислород.

— Если все равно ничего нет, почему бы не помечтать о самом эффективном горючем?

— Потому, что мы решили играть в эту игру как можно взаправдашнее. Теперь нам предстоит изображать попытки изготовить горючее, и заниматься мы этим будем, пока за нами не прилетят. Потому я и говорю: спирт и кислород. Я сколочу какой-нибудь самогонный аппарат и начну гнать спирт, а пока я это делаю, вы с Мэттом придумаете, как голыми руками изготовить жидкий кислород; ну не то чтобы совсем голыми — с помощью корабельного оборудования, конечно.

— Как ты думаешь, Текс, сколько времени понадобится тебе, чтобы приготовить несколько тонн чистого этилового спирта на своем кухонном агрегате?

— A-а, в этом и состоит вся прелесть моей задумки! Когда здесь будут спасатели, все увидят, что я работаю не покладая рук, как настоящий самогонщик. Кстати, я не рассказывал, как дядя Боди однажды попал к самогонщикам? Он…

— Послушай, Текс, — перебил его Мэтт. — А кленовый сироп? Его бы ты здесь как-нибудь смог сделать?

— Сироп? Зачем? Всех уже тошнит от этих оладьев.

— И меня в том числе. Но я хотел бы знать, каким образом можно изготовить кленовый сироп в здешних условиях. Или, точнее, каким образом это могут сделать туземцы?

— Ты что — того? Или это такая загадка?

— Ни «того», ни «такая». Простоя вспомнил вдруг одну вещь, на которую раньше не обращал внимания. Ты вот сказал, что кленовый сироп кончился, а я чуть было тебе не ответил, что его — сколько хочешь. В комнате Турлова.

За два дня до этого разговора как раз была очередь Мэтта отправляться в город. Как обычно, он заглянул в комнату лейтенанта. Дежурила его подружка Т’винг; она на двадцать минут оставила Мэтта наедине с больным. Вскоре тот начал немного приходить в сознание и Мэтт решил дать ему попить; под рукой было несколько питьевых пузырей. Первый же пузырь, попавшийся в руки Мэтту, оказался полон сиропа. И следующий, и за ним — другой. На полу стоял целый строй пузырей с сиропом. Нужный Мэтту пузырь со слегка подкрашенной сиропом водой лежал там, где ему, собственно, и полагалось лежать — на кровати, возле больного.

— Тогда я как-то не обратил на это внимания — все крутился вокруг лейтенанта. Но теперь… Словом, чертовщина какая-то. Ведь он потребляет уйму сиропа, он же почти ничего другого не ест. Я же помню, я сам открывал первую банку, и другие обе тоже я открывал — ведь Т’винг не может справиться с консервным ножом. И я точно знаю, что сироп почти кончился.

— Так откуда же тогда его столько взялось?

— А чего тут такого? — ответил Оскар. — Его сделали туземцы. Я думаю, для них получить сахар из какого-нибудь местного растения — плевое дело. Около полюсов растет такая трава, сильно смахивающая на сахарный тростник; наверно, и здесь есть что-нибудь вроде.

— Ос, но ведь это был кленовый сироп!

— А? Не говори ерунду. От такого питания, как здесь, ты совсем перестал различать вкус.

— Да говорю тебе, что кленовый.

— А если и кленовый, то что? Только имей в виду, я совсем не собираюсь соглашаться, что где-нибудь за пределами Вермонта можно изготовить сироп с настоящим кленовым ароматом. Но если даже и так — что тут такого?