Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)

— Старик с нами ехал: если б ты разул глаза, то увидел бы его.

— Полегче, — вмешался доктор. — Хотите драться, так выйдите вон. Вам не приходило в голову, что оба вы правы?

— Как это может быть? — возразил Фрэнк.

— Мне не хочется выражать это словами, но одно я вам скажу: за свою долгую жизнь я узнал, что человек жив не хлебом единым и что труп, на котором я произвожу вскрытие, это не человек. Самое безумное философское учение — это материализм. Остановимся пока на этом.

Фрэнк начал было опять спорить, но сигнал у двери возвестил о посетителях — вернулись отцы.

— Входите, входите, джентльмены, — загремел доктор, — вы как раз вовремя. Мы тут рассуждаем о солипсизме [76] Солипсизмом (от латинских solus — «единственный» и ipse — «сам») именуется крайняя форма субъективного идеализма, несомненной реальностью признающая исключительно самого сознающего субъекта, а все остальное объявляющая существующим лишь в его сознании. Основоположником солипсизма считается Джордж Беркли (1685–1753), английский философ и епископ Клойнский (Ирландия), который сформулировал главные положения учения в «Трактате о началах человеческого знания» (1710). В этическом смысле солипсизмом иногда называют крайний эгоизм, эгоцентризм. . Если хотите принять участие, мы предоставим вам трибуну. Кофе?

— Солипсизм, значит? — сказал мистер Саттон. — Фрэнк, не слушай этого старого язычника, слушай лучше, что говорит отец Клири.

— Он меня и так не слушает, — ответил доктор, — как и полагается здоровому ребенку. Ну, на чем вы порешили с его превосходительством?

Мистер Марло усмехнулся.

— Я уж думал, его придется связать.

Собрание колонистов состоялось вечером в муниципалитете — центральном здании поселка. Мистер Марло и мистер Саттон, инициаторы собрания, пришли пораньше и обнаружили, что конференц-зал закрыт, а у дверей стоят двое уполномоченных. Мистер Марло, несмотря на то что они несколько часов назад хотели арестовать Джима и Фрэнка, вежливо пожелал им доброго вечера и сказал:

— Давайте открывать. Люди начнут приходить с минуты на минуту.

Часовые не шевельнулись. Старший, по фамилии Дюмон, объявил:

— Сегодня собрания не будет.

— Почему это?

— Приказ мистера Крюгера.

— Он назвал причину?

— Нет.

— Собрание, — сказал мистер Марло, — созвано по всем правилам, и оно состоится. Отойдите.

— Мистер Марло, не надо обострять обстановку. У меня приказ и…

Вперед выступил мистер Саттон.

— Дай-ка я с ним поговорю, Джейми.

Он положил руку на пояс. За его спиной Фрэнк ухмыльнулся Джиму и тоже схватился за пояс. Все четверо были вооружены, как и уполномоченные: отцы не очень полагались на обещание Крюгера подождать инструкций из Малого Сырта.

Дюмон занервничал. В колонии не было настоящей полиции, эти двое были клерками Компании, а функции полицейских взяли на себя по распоряжению Крюгера.

— Это просто безобразие, когда люди в пределах колонии ходят вооруженные до зубов, — жалобно произнес Дюмон.

— Вот как? — ласково сказал мистер Саттон. — Что ж, можно обойтись и без оружия. Держи мою горелку, Фрэнсис. — С пустой кобурой он приблизился к часовым. — Как вас выкинуть? Понежнее или с ветерком?

Перед тем как отправиться на Марс, мистер Саттон управлялся с крутой строительной братией, полагаясь не только на диплом инженера. Он был не крупнее Дюмона, но гораздо крепче. Дюмон отступил на исходные позиции и засуетился:

— Послушайте, мистер Саттон, вы не… Мистер Крюгер!

Все оглянулись и увидели резидента. Оценив обстановку, он резко сказал:

— Что такое? Саттон, вы оказываете сопротивление моим людям?

— Ничего подобного. Это они оказывают сопротивление мне. Велите им отойти в сторону.

— Собрание отменяется, — объявил Крюгер.

— Кто его отменил? — вышел вперед мистер Марло.

— Я.

— По какому праву? Я получил одобрение всех членов совета и могу, если надо, представить фамилии двадцати колонистов.

— Двадцать человек, по уставу колонии, могут собраться без разрешения совета.

— Не имеет значения. В уставе сказано, что собрания созываются для обсуждения вопросов, представляющих общественный интерес. А обсуждение обвинительных актов до суда никакого общественного интереса не представляет, и я не позволю вам толковать устав в своих целях. За мной остается последнее слово. Я не допущу, чтобы у нас здесь правила толпа.

Вокруг уже собирался народ — колонисты пришли на собрание.

— Это все? — спросил мистер Марло.

— Да. Остается только добавить, чтобы вы и все остальные разошлись по домам.

— Они сделают так, как сочтут нужным, и я тоже. Мистер Крюгер, мне странно слышать от вас, что гражданские права не представляют общественного интереса. У наших соседей есть сыновья, которые все еще находятся под опекой, если ее можно так назвать, директора Хоу, и все хотят знать, как обращаются с их детьми. Однако это не входит в повестку дня. Даю вам слово: ни я, ни мистер Саттон не собираемся просить колонию предпринимать что-либо в защиту наших сыновей. Довольно вам этого? Вы отзовете уполномоченных?

— Какова же тогда повестка дня?

— Безотлагательный вопрос, представляющий интерес для каждого члена колонии. Остальное я скажу собранию.

— Ха!

К этому времени появилось несколько членов совета. Один из них, мистер Хуан Монтес, вышел вперед.

— Минутку. Мистер Марло, когда вы говорили мне о собрании, я не имел представления, что резидент против.

— У резидента в данном случае нет права разрешать или запрещать.

— Никогда у нас такого не было. И у резидента есть право вето. Почему вы не скажете, чему посвящено собрание?

— Не говори ничего, Джейми! — через толпу протискивался доктор Макрей. — Что это за мягкотелость, Монтес? Я жалею, что голосовал за вас. Мы собираемся, когда нужно нам, а не когда позволит Крюгер. Верно я говорю, люди?

Послышался одобрительный гул.

— Я и не собирался ничего говорить, доктор, — сказал мистер Марло. — Я хочу сказать это всем в помещении и при закрытых дверях.

Монтес пошептался с другими членами совета, и Хендрикс, председатель, сказал:

— Мистер Марло, может быть, вы для порядка все же скажете совету, с какой целью созвали собрание?

Отец Джима покачал головой.

— Вы разрешили собрание. В противном случае я собрал бы двадцать подписей и обошелся без вас. Неужели вы так боитесь Крюгера?

— Они нам ни к чему, Джейми, — вмешался Макрей. Он обратился к толпе, которая теперь быстро росла, — Кто за собрание? Кто хочет послушать, что скажет Марло?

— Я! — крикнул кто-то.

— Кто это? А, Келли. Хорошо. Я и Келли — уже двое. Найдется еще восемнадцать человек, которые не спросят у Крюгера, можно им чихнуть или нет?