Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)

В веренице такси образовалась брешь, и к очереди подъехал грузовичок с платформой, управляемый водителем. Опустились сходни. Дракон встал на шесть своих мощных лап и поднялся на платформу. Дон свистом простился с венерианцем и вдруг с неприятным чувством заметил, что полицейский из службы безопасности сосредоточенно смотрит на него. Дон быстро шмыгнул в свое автоматическое такси и захлопнул верх.

Он набрал адрес и откинулся на спинку сиденья. Маленькая машина устремилась вперед, поднялась по пандусу, прошла сквозь грузовой туннель и въехала на подъемник. Сначала Дон пытался следить, куда его везут, но головоломный муравейник, называемый Нью-Чикаго, был способен довести до несварения желудка любого тополога. И Дон бросил это пустое дело. Похоже, робот-автомобиль знал, куда едет, и во всяком случае это знает диспетчерская машина, от которой такси получало направляющие сигналы. Остаток пути Дон с тревогой думал о билете, который ему так пока и не выдали, о слишком уж бдительном работнике полиции безопасности и, наконец, о посылке от доктора Джефферсона. Впрочем, посылка его мало волновала. Почта сплоховала — это раздражало, но не смертельно. Он надеялся, что мистер Ривз догадается отправить следом за ним на Марс всю почту, не переадресованную до сегодняшнего полудня.

Потом он подумал о Сэре Исааке. Приятно было повстречать соотечественника.

Квартира доктора Джефферсона оказалась глубоко под землей в одном из дорогих городских кварталов. Дон едва не сорвал встречу: такси остановилось у дверей квартиры, но, когда он попытался выйти, дверца машины открываться не захотела. Это ему напомнило, что сначала надо заплатить за проезд. И тут Дон спохватился: нанял-то он авторобота нанял, но мелочи-то у него при себе не было, и что ему теперь опускать в приемную щель счетчика — неизвестно. Он был уверен, что этот автомобильчик, каким бы он ни считался умным, на аккредитив даже и не посмотрит. Дон вконец расстроился, решив, что сейчас машина доставит его в ближайший полицейский участок, но от этого его избавило появление доктора Джефферсона.

Доктор дал ему мелочь для оплаты проезда и проводил в свою квартиру.

— Не огорчайся, мой мальчик, — сказал он. — Со мной это случается примерно раз за неделю. Дежурный сержант местного отделения держит у себя в столе специальный ящик с монетами на тот случай, если придется выкупать меня у наших механических хозяев. Раз в квартал я рассчитываюсь с ним, да еще на чай добавляю. Садись. Херес?

— Э-э… нет, спасибо, сэр.

— Тогда кофе. Сливки и сахар у тебя под рукой. Что слышно от родителей?

— Ну, как обычно. Оба чувствуют себя хорошо, работы хватает, и все такое.

Рассказывая, Дон озирался по сторонам. Комната была большая, удобная, даже слишком. Хотя книги, расставленные по полкам и разложенные на столах и по стульям, отвлекали внимание от дорогой обстановки. В углу, похоже, горел настоящий камин. Через открытую дверь Дон заметил еще несколько комнат. Он прикинул в уме (и здорово при этом ошибся), как дорого могут стоить подобные хоромы в Нью-Чикаго.

Перед ним было обзорное окно, которое по идее должно было бы выходить в городские недра: вместо этого в нем виднелись поднимающиеся над горным ручьем ели. Пока Дон рассматривал эту картину, из воды выпрыгнула форель.

— Я не сомневаюсь, что работы хватает, — ответил хозяин. — У них всегда так. Твой отец пытается за одну короткую жизнь раскрыть тайны, копившиеся миллионы лет. Занятие невозможное — но у него что-то даже получается. Понимаешь, сынок, когда твой отец начинал свой жизненный путь, мы даже не помышляли о том, что первая империя в Системе существовала на самом деле. Если, конечно, она была первой, — задумчиво добавил он. — Сейчас мы нащупали развалины на дне двух океанов и по летописям и архивным данным установили их связь с четырьмя другими планетами. Понятно, не все эти открытия — заслуга твоего отца, но без его работы ничего этого не было бы. Твой отец, Дональд, — великий человек, и твоя мать — тоже. Говоря о ком-нибудь из них, я, разумеется, имею в виду их обоих. Угощайся бутербродами.

— Спасибо, — Дон взял сэндвич, и это помогло ему уйти от прямого ответа.

Похвала в адрес родителей была, конечно, приятна, но с такими словами не принято соглашаться вслух.

Но доктор умел поддерживать разговор и без участия собеседника.

— Конечно, мы никогда не получим ответы на все вопросы. Каким образом развалилась на куски и превратилась в космический мусор благороднейшая из планет, колыбель империи? Твой отец провел четыре года в поясе астероидов — ты был там с ним, не так ли? — и не нашел вразумительного ответа. Была ли это планета со спутником — вроде системы «Земля — Луна», — разрушенная приливными силами? Или ее взорвали?

— Взорвали? Но ведь это теоретически невозможно, — заспорил Дон.

Доктор Джефферсон взмахом руки отмел его возражение.

— Все теоретически невозможно до тех пор, пока не происходит на самом деле. Можно написать историю науки наоборот, собрав туда торжественные заверения самых авторитетных ученых насчет того, чего нельзя сделать и что не может случиться. Ты хоть немного изучал математическую философию, Дон? Знаком ли ты с теорией множественных вселенных и с открытыми системами аксиом?

— Э… Боюсь, что нет, сэр.

— Простая идея и очень заманчивая. Возможно все. Именно все . И все происходило. В одной вселенной ты согласился выпить этого хереса и нализался как свинья. В другой вселенной пятая планета никогда не разрушалась. В третьей энергия атома и ядерное оружие — вещи совершенно невозможные, каковыми и считали их наши предки. Эта последняя не лишена привлекательности, во всяком случае для неженок вроде меня.

Он поднялся.

— Не увлекайся бутербродами. Я собираюсь повести тебя в ресторан, а там, кроме всего прочего, будет наверняка и еда… да такая, которую сам Зевс посулил богам, да так и не подал.

— Я не хочу отнимать у вас слишком много времени, сэр, — Дон все еще надеялся побродить по городу в одиночестве.

Он впал в отчаяние, представив себе ужин в каком-нибудь чопорном клубе для толстосумов, после чего последует длинная беседа о высоких материях. А ведь сегодня последний его день на Земле.

— Время? Что такое время? Каждый следующий час жизни столь же нов и свеж, как тот, что мы только что прожили. Ты уже снял номер в «Караван-сарае»?

— Нет, сэр. Я только сдал на вокзале свои сумки.

— Хорошо. Переночуешь здесь. Потом мы пошлем за твоими пожитками.

В поведении доктора произошла едва заметная перемена.

— Но твою почту должны были переслать в гостиницу?

— Да, в гостиницу.

Дон с удивлением заметил, что доктор Джефферсон явно встревожен.