Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)

Фон Харттвик заинтересованно и без всякого испуга посмотрел ему в лицо.

— Вы так полагаете?

— Еще бы, — ответил Каргрейвз, вытирая рот рукавом. — Я собирался доставить вас для суда на Землю, но теперь я вижу, что нам некогда будет с вами возиться. Я буду судить вас лично и немедленно.

Связанный Хартвик пожал плечами.

— Вы можете делать все, что вам заблагорассудится. Не сомневаюсь, что вы собираетесь убить меня, но только, пожалуйста, не разыгрывайте суд. Давайте назовем это линчеванием. Будьте честны хотя бы перед собой. Во-первых, я вел себя совершенно корректно. Верно, мне пришлось убить одного из своих людей, но это была мера, необходимая во время военных действий…

— Это было убийство, — прервал его доктор.

— …при защите безопасности рейха, — не торопясь, продолжал немец, — и это событие совершенно вас не касается. Все произошло в моем корабле и не подпадает под юрисдикцию и идиотские законы вашей прогнившей демократии. Что же касается бомбардировки вашего корабля, то я уже объяснял…

— Заткнись! — рявкнул Каргрейвз. — Я предоставлю вам возможность высказаться позже. Итак, заседание суда открыто. Специально для вас повторяю: вся эта планета находится под юрисдикцией ООН. Мы официально вступили во владение ею и основали здесь постоянную базу. На основании чего…

— Поздновато, мой дорогой судья Линч. Новый рейх вступил во владение этой планетой три месяца назад.

— Я же сказал: молчать! Я обвиняю вас в оскорблении суда. Еще один звук — и мы сделаем так, что вы не сможете произнести ни слова. Я капитан корабля, зарегистрированного по всем законам ООН, и моей обязанностью является надзор за соблюдением этих законов. Ваши притязания необоснованны. Никакого Нового Рейха не существует, так что он не может ничем владеть. Вы и ваши сообщники не представляете никакой нации; вы обычные бандиты. Мы не обязаны и не будем принимать во внимание выдуманные вами фикции. Морри! Принеси еще сэндвич!

— Иду, капитан!

— Как капитан «Галилея», — продолжал Каргрейвз, — я представляю правительство своего государства. Поскольку я не имею возможности доставить вас для суда на Землю, я вершу суд лично. Вам предъявляются два обвинения: предумышленное убийство и пиратство.

— Пиратство? Мой дорогой друг…

— Да, пиратство. Вы напали на судно, зарегистрированное в ООН. По вашим собственным словам, вы участвовали в этом, неважно, отдавая приказы или нет. Все члены пиратской банды виновны в равной мере, а это — преступление, караемое смертной казнью. Равно как и предумышленное убийство. Спасибо за сэндвич, Морри… Откуда у тебя свежий хлеб?

— Он консервированный.

— Восхищаюсь нацистской предусмотрительностью… Я долго сомневался, квалифицировать ли убийство как предумышленное или непредумышленное. Но вы вырвали у меня оружие прежде, чем вы смогли застрелить вашего человека. А значит, вы совершили намеренный поступок. Итак, вы обвиняетесь в пиратстве и предумышленном убийстве. Признаете свою вину?

Поколебавшись, фон Хартвик ответил:

— Так как я не признаю себя подпадающим под юрисдикцию вашего так называемого суда, то и не собираюсь оправдываться. Даже если я соглашусь, что нахожусь на территории ООН, а я не собираюсь этого делать, то все равно вы не обладаете судебными полномочиями.

— Капитан корабля в чрезвычайных обстоятельствах имеет весьма широкие полномочия. Можете сами это проверить. Свяжитесь с того света с каким-нибудь медиумом и проверьте.

Фон Хартвик вздернул брови.

— Из этого замечания, которое вы, видимо, считаете очень смешным, я вижу, что приговор мне вынесен еще до начала разбирательства.

Каргрейвз продолжал задумчиво жевать.

— В некотором смысле, да, — признал он. — Я с удовольствием представил бы вам присяжных, но они нам не потребуются. Видите ли, нам не требуется доказывать что-либо, поскольку факты налицо. Мы все присутствовали при этом. Единственный вопрос состоит в следующем: что вам за это полагается по закону? Только по этому вопросу вы имеете право высказаться — если, конечно, хотите.

— Чего ради? Ваши ублюдочные нации много треплются о справедливости и равенстве перед законом, но их у вас нет и в помине. Вы стоите передо мной, и руки ваши обагрены кровью моих товарищей, которых вы хладнокровно убили, не дав им ни малейшего шанса, — и вы при этом еще обвиняете меня в убийстве и пиратстве!

— Мы это уже обсуждали, — ответил Каргрейвз. — По законам свободных людей между неспровоцированным нападением и ответным действием для самозащиты имеется огромная разница. Если в темной аллее на вас нападет грабитель, вам не требуется решение суда, чтобы прибегнуть к самозащите. Давайте дальше. Выкладывайте свои дутые оправдания.

Немец молчал.

— Ну, давайте! — настаивал Каргрейвз. — У вас есть возможность оправдаться, сославшись на невменяемость, и возможно вы даже сумеете меня в этом убедить. Я всегда считал, что люди с замашками сверхчеловеков — сумасшедшие. Вы можете убедить меня в том, что вы сумасшедший даже в правовом аспекте.

В первый раз за все время уверенность пленника в собственном превосходстве слегка поколебалась. Он побагровел и был готов взорваться. Но взял себя в руки и произнес:

— Давайте прекратим этот фарс. Делайте, что хотите, и кончайте свою игру.

— Заверяю вас: я не шучу. Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Я не стану говорить!

— Я признаю вас виновным в обоих преступлениях. Хотите ли вы сказать что-нибудь перед вынесением приговора?

Обвиняемый не потрудился ответить.

— Отлично. Приговариваю вас к смерти.

Арт с шумом вдохнул воздух и с расширенными от ужаса глазами попятился из дверного проема, в котором они стояли все трое — он, Морри и Росс. Его вдох выстрелом прозвучал в немой тишине.

— Хотите ли вы что-нибудь сказать, прежде чем мы приступим к исполнению приговора?

Фон Хартвик отвернулся.

— Я ни в чем не раскаиваюсь. По крайней мере, я умру быстрой и безболезненной смертью. Вам же, четырем свиньям, приходится рассчитывать только на долгую мучительную смерть.

— О, — сказал Каргрейвз, — я давно хотел кое-что вам разъяснить. Мы не погибнем.

— Вы так полагаете? — В голосе Хартвика слышалось нескрываемое торжество.

— Я в этом уверен. Видите ли, через шесть-семь дней прибывает «Тор»…

— Что? Откуда вы знаете?

Пленника словно обухом по голове ударили. Потом он прошептал:

— Это неважно… вас всего четверо… но теперь я понимаю, почему вы так спешите убить меня. Вы боитесь, что я от вас ускользну.

— Вовсе нет, — возразил Каргрейвз. — Вы не понимаете. Если бы в этом был какой-то смысл, я доставил бы вас на Землю, где вы предстали бы перед более высоким судом. Я это сделал бы не ради вас — вы виновны с головы до ног, — а ради себя самого. Но, как бы то ни было, я счел это невозможным. До прибытия «Тора» мы будем очень заняты, а я смогу быть уверенным, что вы не убежите, только если кто-то из нас будет постоянно охранять вас. Этого я себе позволить не могу; но я также не намерен дать вам ни малейшего шанса избежать наказания. Тут нет даже помещения, в котором вас можно запереть. Я собирался слить топливо из баков вашей маленькой ракеты и посадить вас туда без скафандра. Таким образом вы были бы надежно изолированы, пока мы работаем. Но теперь, поскольку мы ожидаем прибытия «Тора», нам потребуется и маленькая ракета.