Дмитрий Янковский - Нелинейная зависимость

Андрей закрыл дверь за доктором и тут же направился к телефону.

— Алло! Вызов такси?

Андрей вошел в комнатушку на втором этаже церковной пристройки и сел на деревянную лавку возле окна.

— Подождите минуту, — сказал худощавый служка. — Отец Тимофей сейчас освободится.

Он вышел из комнатушки, прикрыв за собой тяжелую деревянную дверь. Андрей остался один — огромные напольные часы четко отбивали секунды, маятник в виде Вифлеемской звезды метался между двух ангелов, поддерживающих циферблат.

Андрей смахнул слезы платком.

Под сводчатым потолком жужжала одинокая муха, иногда она падала вниз и билась в оконный витраж, раскидавший по полу разноцветные пятна солнечного света. В небольшой комнатке стоял массивный стол из темного дерева и такие же шкафы, полные книг в засаленных переплетах. Остальное пространство было пустым, если не считать двух лавок у стен. Зато сами стены ломились от богатства и роскоши — образа в золотых окладах, золотые кресты и золотые кадильницы на золотых цепях.

Андрей уважительно покачал головой и смахнул новую порцию слез.

Сквозь прозрачную часть витража был виден уютный дворик и прицерковный люд, стоящий в очереди за раздачей обедов в трапезной. Одноногие, слепые, убогие, богомольные старцы и женщины в черных платках. Одноногий старик с костылем покуривал папиросу.

Со двора медленно выехал «Форд-Кондор» последней модели — черный, зализанный, мощный, секьюрити в черных футболках и солнцезащитных очках знаками попросили очередь посторониться.

Скрипнула дверь, и в комнатку вошел огромный молодой мужчина в рясе. Два метра росту в нем было точно, да еще косая сажень в плечах. Он с поклоном перекрестился на образа и только после этого обратил внимание на Андрея.

— Здравствуйте! — кивнул он. — Я отец Тимофей. Вы Андрей, как я понял?

То ли он намеренно акцентировал букву «о», то ли это было ему свойственно от природы.

— Да, — ответил Андрей.

— Горючими слезами омылся? — Батюшка грузно уселся за стол.

Андрей молча кивнул и утерся платком.

— Грехов совершать не надо. — Отец Тимофей впился в Андрея взглядом, как снайпер в цель. — Не ходили бы потом…

«Что бы вы тогда ели?» — подумал Андрей зло.

— Суровый вид напрасно показываешь, — одернул его батюшка. — Тут каяться надобно, а не рожей кривить. За что прокляли?

— Не знаю, — честно признался Андрей.

— Ну и пошел тогда отсюда… — Батюшка равнодушно указал на дверь. — Ступай. Там проводят.

— Но подождите!

— Вспомнил? — Священник сурово свел брови.

— Да. Она меня полюбила, а я ее нет. Она не поняла, почему я ее отверг. Хотела понять, узнать, но я отказался с ней разговаривать. Просто исчез.

— Сам не полюбил, значит?

Андрею так и виделось перекрестье прицела.

— А какого же тогда рожна отростком своим окаянным тычешь куда ни попадя?

— Ну… — Андрей не нашел на это прямого ответа.

— Богомерзкое это дело, — напомнил отец Тимофей. — А то вот сейчас накажу тебе венчаться с ней перед Господом. Что будешь делать?

— Не надо. — Андрей смиренно вытер слезы и опустил глаза.

— Вот так, — одобрительно кивнул батюшка. — Значит, сегодня поручу отцу Петру тебя пред иконой отчитывать. Это малое дело. А большое — промывать очи святой водой по три раза на дню и каяться. Своими словами десять раз в день. Кроме того, молитву «Отче наш» двадцать раз в день, а «Радуйся Мария» пятнадцать. Четыре свечи по углам всех комнат должны гореть непрестанно. Одна догорает, от нее другую пали. Понял? Свечи в лавке внизу покупай, они освященные. Да не по десять копеек бери, а по три рубля. Жадность — тоже грех. А, еще поститься надобно. Мясо не жрать, рыбу тоже. Все варить. К женщинам не прикасаться месяц. И рукоблудить не вздумай! А то еще прибежишь, когда руки отсохнут. Понял?

— Да.

— Две тысячи. — Отец Тимофей глазами указал на стол.

Андрей с облегчением отдал деньги. Сразу стало легче.

«Господи, спасибо тебе…» — подумал он.

Служка провел его по лестнице вниз, красноречиво остановившись у церковной лавки, в которой торговали свечами и календариками с голубями. Андрей купил сначала пакет, а потом сложил в него все свечи, которые лежали на прилавке.

— Тогда уж и календарик возьмите, — посоветовал служка. — Отец Тимофей освятил.

Андрей взял, отчетливо чувствуя, что тратит деньги не зря.

«Надо будет позвонить Светлане, спасибо сказать», — подумал он.

— А теперь сюда, в часовенку. — Служка указал на богато убранный вход. — Там отец Петр будет вас перед иконой отчитывать.

— Да, конечно. — Андрей с облегчением пошел вслед за ним.

Глаза резало намного меньше.

Уставший, замученный, едва держась на ногах, Андрей ввалился в прихожую своей квартиры и запер дверь. Голова еще гудела басом отца Петра, ноздри еще окутывал дурманящий аромат ладана. Зато зрение почти пришло в норму, слезы еще лились, но уже не так интенсивно.

Вот она — сила Божья! Вот они, истинные ценности! Покаяние, расплата за грехи. И прощение.

Андрей впервые отчетливо осознал, что такое настоящая любовь. Не секс, упаси Господи, не шепот в объятиях. Это вот такое всепрощение. Правду говорят, что Господь возлюбил людей и любые грехи прощает им за покаяние. Вот это любовь! Любые!

Люди — неразумные дети Господни, их можно наказывать, даже нужно, чтобы чувствовали на себе десницу Его, но клеймить грехом все земное существование незачем. Всяк может ошибиться, когда ищет путь к Свету. Поиск невозможен без ошибок.

Да святится имя Его… Да пребудет царствие Его…

Андрей включил бесполезные мониторы, чтобы хоть что-то было видно в кромешной тьме отгороженной от света комнаты. Яркие надписи «Необходимая библиотека не найдена» давали как раз нужное освещение — и смотреть можно было, и не резало глаза безудержной яркостью ламп.

Он принялся доставать из пакета и расставлять по углам свечи.

— Да святится имя Твое… — шепнул Андрей и щелкнул зажигалкой.

Язычок пламени затрепетал, коснулся фитиля и перескочил на него, выпустив тонкую ниточку черного дыма. Под подошвой хрустнул обломок мини-диска. Андрей злобно отшвырнул его как можно дальше и начал зажигать оставшиеся свечи. Темный воск потрескивал, фитили время от времени выплевывали искры, оставляющие в воздухе дымные хвостики.

— Да пребудет царствие Твое!

Свечи потрескивали и шипели, комнату быстро заполнил характерный запах перегретого воска, с которым не справлялся даже кондиционер. Андрей достал из пакета пластиковую бутыль со святой водой и принялся промывать глаза из ладони.

— Прости меня, Господи!

«Прости, прости… — Неслышимое эхо металось в мыслях. — Я принял кару Твою, я осознал и покаялся. Искренне, от всего сердца. Сними с меня проклятие, я больше не буду так поступать».