Дмитрий Янковский - Нелинейная зависимость

Лифт стремительно опускался вниз — это движение ощущалось физически, в отличие от подъема.

— Я половины не понял из того, что он мне говорил, — хмуро сказал Андрей.

— Значит, тебе пока рано понять. — Бармалей пожал плечами. — Главное, чтобы память держала смысл фраз.

— Со смыслом у меня как раз проблемы. Почему и ты, и Дьякон редко говорите «хорошо» или «плохо», гораздо чаще употребляя «правильно» и «неправильно»?

— Никто еще не объяснил нам, что есть добро или зло, — усмехнулся Бармалей.

— Ну а как понять, что правильно и что нет? Разве это легче?

— Намного. Это чувствуется в жизни на каждом шагу.

— Философ ты, блин, — махнул рукой Андрей.

— Я — нет. К Лыське обратись, она у нас социолог. Объяснит, что к чему.

Идея пообщаться с Лыськой поближе Андрею понравилась.

— Обращусь, — сказал он и уставился на собственное отражение.

Указатель этажей опустился до сотого.

— Слушай, а при чем тут социология? — поинтересовался Андрей.

— Странный ты, — сказал Бармалей. — А какие еще законы могут управлять городом? Ты ведь не в пустыне живешь.

— Вас не понять. То вы говорите о городе как о божестве, обладающем чуть ли не волей, то сводите к законам социологии.

— Не только к социологии. К топологии тоже.

— К чему? — Андрей отвел взгляд от зеркала.

— К геометрии пространства. К путям, которые мы проходим.

— Вот завернул. — Андрей не сдержал улыбку.

— Зря ты прикалываешься. В городе существует ограниченное число путей, по которым человек в состоянии пройти. И тем более ограниченное число конечных точек.

— Мистика, — фыркнул Андрей. — Вульгаризация научных концепций, а если точнее, передергивание реальных фактов с целью подгонки под нужный тебе ответ.

— Под нужный мне? — Бармалей поднял брови. — Хотя да, в каком-то смысле ты прав. Пути города мне знать действительно нужно, только у тебя, при всей твоей учености, не хватает ума понять, для чего.

— Ну и для чего же? — пренебрежительно усмехнулся Андрей.

— Чтобы знать места, в которых такие, как ты, доходят до смертельной черты. Чтобы знать, когда и где вас искать, откуда вытаскивать.

— Можно подумать, будто вы не случайно выбрали место для распития пива. Не надо пороть чушь. Я слышал, как Лыська предлагала поехать дальше.

— Дурак ты, — спокойно сказал Бармалей. — Лыська-то здесь при чем? Она только учится, так же как я. А вот Немой уже знает пути, поэтому чаще всего мы делаем так, как он нам укажет. Дьякон знает пути еще лучше, но он с нами не разъезжает. У него другая задача.

— У него задача пудрить вам мозги.

Бармалей не ответил. Указатель этажей добрался до десятого, и лифт начал притормаживать, неприятно усиливая перегрузку. Но вместе с тяжестью во всем теле Андрей почувствовал какое-то облегчение от того, что крыша с сумасшедшим священником осталась далеко позади.

Андрей вышел через ворота подземного гаража, слушая, как внизу один за другим запускаются двигатели мотоциклов. У земли ветер ощущался слабее, чем на километровой высоте, но все же посвистывал, продираясь сквозь прутья стальной ограды. Город оживал — потоки машин на улицах уплотнились, все больше людей спешили по своим неотложным делам. Слышалось урчание, шелест шин, редкие сигналы автомобилей.

— Красавчик! — раздался голос Лыськи сквозь рев мотора. — Тебя куда-нибудь подвезти?

Андрей обернулся с улыбкой.

— Если ты не против, — сказал он. — Я бы хотел тебя кое о чем спросить.

На самом деле хотелось большего, но Андрей не любил напирать.

— Ну так садись! — Она хлопнула по сиденью.

Андрей не заставил себя упрашивать, вскочил на мотоцикл и обнял девушку за гибкую талию, обтянутую тканью комбинезона.

— Ты не боишься, что в такой одежде тебя кто-нибудь изнасилует? — полушутливо поинтересовался он.

— Это и есть то, о чем ты собирался спросить?

— Нет. — Андрей серьезно задумался. — Хотя… Может быть, это частный случай одного и того же вопроса.

Остальные байкеры выехали из гаража и выстроились в шеренгу на пандусе, взрыкивая моторами.

— Пора разъезжаться, — глянув на Немого, сказал Бармалей. — Вечерком я всем отзвонюсь.

«Интересно, как он говорит по телефону с Немым», — подумал Андрей.

— Лысь, ты Красавчика забираешь с собой? — с ноткой ревности поинтересовался Чоп.

— Да, — ответила девушка и заставила мотор угрожающе рыкнуть.

— Ладно. — Чоп коротко пожал плечами и отвернулся. — Ты у нас птица вольная.

— А ты разве нет? — по-доброму улыбнулась Лыська.

Чоп повернулся к ней и весело подмигнул.

— Я тебя люблю, — сказал он.

— Меня все любят, — отмахнулась девушка.

— Ладно, разъехались! — скомандовал Бармалей.

Двигатель взревел, и инерция рванула Андрея назад — он еле удержался за Лыськину талию.

— Сурово ты водишь! — крикнул он в ухо девушке. Она не ответила, лихо вписавшись в поток машин.

Андрей помог Лыське слезть с мотоцикла у дома, стараясь не выпустить ее ладонь из своей руки. Девушка и не старалась ее забрать, хотя сама никаких шагов навстречу не делала. Она будто позволяла себя ласкать, и Андрей осторожно, шаг за шагом, прощупывал, как далеко он может в этом зайти.

В лифте он осторожно обнял ее за талию и прижался губами к натянутому на плече комбинезону. Лицо у девушки при этом ничуть не изменилось — она смотрела в пространство, словно думала о чем-то своем. Андрей никак не мог понять, возбуждает его такое поведение или, наоборот, затормаживает. Лыська дышала ровно, от этого хотелось ее растормошить, растрепать, заставить сначала неуверенно, а потом все жарче и жарче отвечать на его поцелуи. Ему хотелось увидеть ее не надменной и независимой, а подчиненной ему, отдающейся, страстно желающей его власти.

Это была лучшая из всех масок сверхженщины, о такой можно было только мечтать. Женщина, молодая и зрелая, бесшабашная и явно неглупая, красивая, будто с обложки дорогого модельного журнала. Горячая и, скорее всего, очень умелая в сексе. Такое умение рождается только необузданным желанием, Андрей в этом убеждался не раз, а желание чаще всего скрывается именно под покровом отстраненного безразличия. Когда вот так сжаты губы и когда глаза устремлены в непонятную даль. Андрей представил, какое пламя бьется у нее внутри, каких усилий ей стоит держать себя в руках, чтобы не броситься ему в объятия и не отдаться прямо здесь, в этом лифте.

«Это награда за все, что я пережил», — мелькнула в голове мысль.

Пожалуй, он согласился бы пережить все случившееся заново, только бы снова оказаться в замкнутом пространстве лифтовой кабины рядом с этой гибкой уличной пантерой в черно-белую полоску. Заново бить ломом в стену, заново глохнуть от грохота перестрелки…