Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты

«Могу я воспользоваться данными акустика?» — спросил я.

— Наконец-то дошло! — отозвалась Рипли. — Медленно думаешь, Копуха! Без акустика на глубине километра вообще делать нечего. Хорошо, что ты понял это на собственной шкуре. Даю вам прямой канал.

— Пока я торпеду не слышу, — вышел в эфир Пас. — Но будем искать. Ты только меня не торопи, ладно? Я еще не до конца разобрался с приборами.

«И уши хорошенько прочисти», — я вспомнил историю с гравилетом и решил подколоть напарника.

Через минуту на моем сонаре появились характерные всплески — Пас кидал в воду крохотные бомбочки для волнового зондирования. Серьезная мера против такой крохотульки, как «МАТ-26».

— Я ее засек! — вскоре доложил он. — Восемьдесят на север по полярным, удаление полторы тысячи.

«От меня?»

— Нет, от «Красотки».

«Дай удаление от меня! Я стрелять должен, а не арифметикой заниматься!»

Пас пересчитал и выдал мне необходимые цифры. Я сразу перегнал их в компьютер прицела, получив на экране пригодную для захвата контрастную точку.

— Карабин перезаряди, стрелок! — рявкнул Жаб. — Забыл, что всю кассету высадил в «Барракуду»?

Я мысленно выругался и загнал в обойму новую порцию гарпунов. Контрастное зеленое пятнышко ползло по координатной сетке прицела, пытаясь уйти от сканирующего луча, но «МАТ-26» слишком медлительна в сравнении с «Барракудой». Ее задачей было подойти к кораблю и взорваться возле борта. У нее даже пушки ультразвуковой не было.

Я дождался удобной позиции и нажал на спуск. Гарпун с реактивным шипением ушел на боевую траекторию, а меня отдачей по пояс загнало в ил. Напуганные глубоководные черви дрожащими ленточками заметались вокруг меня, и тут же начала гаснуть ракета. Пока я доставал другую, наступила полная темнота, в которой время от времени вспыхивали искры рачков.

— Есть попадание! — выкрикнул Пас.

И тут же на сонаре дрогнула акустическая кривая, показывая далекий взрыв — раненая торпеда самоликвидировалась.

— Не очень точно, но эффективно, — без лишних эмоций заметил Жаб. — Все, давай наверх! Кстати, чего ты повис в темноте? «Светлячки» кончились?

«Нет».

Запустив ракету, я ничего не увидел, кроме желтой пелены — воду после выстрела заволокло илом. Пришлось перевести сонар на нормальный режим, а то не очень приятно, когда в двух шагах ничего не видно. Но только я переключил его, как тут же завыл сигнал тревоги. Сердце у меня замерло, а когда вычислитель дал параметры цели, оно чуть не разорвалось от ужаса — прямым курсом на меня шла «Барракуда» на небольшой скорости.

Не в силах пошевелиться, я различил сначала силуэт жуткой твари, а затем и ее саму — жерло ультразвуковой пушки, диафрагмальную пасть и зрительную систему из четырех широко расставленных глаз. Раньше я представлял себе смерть иначе, но теперь понял, как она, сука, выглядит. В любой момент торпеда могла садануть меня ультразвуком, и тогда мне пришлось бы долго умирать на дне от удушья. Но я не стал этого ждать — вскинул карабин и в упор разрядил его в морду твари.

От избытка эмоций я на какое-то время отключился, проделав короткое, но увлекательное путешествие к центру Вселенной. Потеря сознания в глубине — отдельная песня, но скафандр на это рассчитан, загоняет больше кислорода в кровь, чтобы не так сильно глючило. В конце концов из забытья меня вывел крик Жаба. Он ревел, как возбужденный кашалот перед спариванием:

— Идиот! Барракуда тебя дери! Какого дьявола палишь по дохлятине?!

Честно говоря, я решил, что это продолжаются галлюцинации. Но Рипли окончательно вернула меня к реальности:

— Торпеда была дохлая! Это та, которую мы с тобой загнали!

«Какая же дохлая? Я видел, как она плыла!» — меня еще колотило от нервного напряжения.

— Опускалась на дно. А ты ее в упор! Нитрожир мог запросто сдетонировать от удара!

Я осмотрелся, но выстрелом так подняло ил, что свет от ракеты с трудом пробивался через желтую муть.

— Поднимайся, — приказал Жаб. — Усиливается ветер.

За два прошедших дня шторм так и не начался, циклон бушевал в районе Гибралтара, но мы двигались прямиком на него. Тучи тяжелой пеленой наползали с запада, закрыв собой низкое солнце. Было хмуро и ветрено, «Красотка» шла полным ходом, разрубая форштевнем растущие волны. Под руководством Рипли мы крепили на палубе броневик.

— Еще натяни! — подергав трос, крикнул я Пасу. — А передний чуть отдай, а то подвеска просела!

Сам я забил под колеса колодки и начал орудовать пневмодрелью, чтобы намертво прикрутить их к палубе. Капитан хмуро приглядывал за нашей работой, чтобы мы не просверлили лишних отверстий. Жаб обошел машину кругом, подергал тросы и, похоже, остался доволен.

— Идем по графику? — спросил он у капитана.

— Опережаем, — ответил тот по-русски. — Но мне хотелось бы знать, куда мы так спешим.

— Разве это входит в условия фрахта? — поднял брови взводный. — Я же не пытаюсь узнать, что у тебя в трюмах! Ты имеешь достаточно информации — ровно в четыре по Гринвичу мы должны быть в океане, в точке с координатами тридцать пять градусов западной долготы и пятнадцать градусов северной широты.

— Но именно там обещают к утру эпицентр шторма! — еще больше нахмурился капитан. — Ты что, сводкой погоды руководствовался, когда выбирал координаты?

— Иди ты в жопу, — закрыл тему Жаб. — Мне надо там быть. Я тебе заплатил за это.

— Но стоимость корабля ты мне не оплатил!

— И не буду, на то есть страховка. Ты мог отказать мне во фрахте, если тебя не устраивала сумма. Но мы ударили по рукам, а это значит, что ты должен выполнить свою часть контракта. Я свою выполнил.

Капитан стиснул кулаки, развернулся и направился в рубку.

— Так, салаги! — оглядел нас командир. — Давайте в отсек! Мне надо поговорить с вами без чужих ушей. Рипли! Полезай к нам! — Дождавшись ее, Жаб огорошил нас заявлением: — Не доверяю я капитану. Он может выкинуть что-нибудь неожиданное. Так что приказываю всем держаться вместе, амфибию не покидать, отдыхать по очереди, с оружием не расставаться ни на миг.

Под его присмотром мы накинули на плечи заряженные «ЛКМГ-18» и втроем выбрались на броню. Жаб занял свое место в кабине.

— Что-то серьезное? — осторожно спросил я у Рипли.

— Скорее всего да. Не помню, чтобы Огурец хоть раз суетился попусту. Чутье у него, как у зверя.

Я и сам ощущал в воздухе напряжение, хотя никаких внятных признаков надвигающейся беды назвать бы не смог. Наверное, сказывалось приближение шторма, ведь порой атмосферные явления странным образом влияют на психику. Пахнущий солью ветер крепчал, чайки восторженно кувыркались в затянутых тучами небесах, а на гребнях волн, словно отражения птиц, перекатывались пенные барашки. За кормой оставался след более темной и беспокойной воды. Нетерпение стихий нарастало, и уже не оставалось сомнений, что вскоре произойдет сокрушительная развязка всего, что наплела судьба за последние дни, скручивая жизни Паса, Молчуньи, Рипли, Жаба и мою собственную в общий жгут грядущих событий. Я боялся этой развязки и ожидал ее с нетерпением, как опасную бурю, потому что за ней должно было открыться нечто новое, по-настоящему неизведанное, то, что и называется подводной охотой. Меня вдруг осенило, что настоящее крещение охотник может пройти только в купели океанских стихий. Это вне пределов человеческой власти — создать охотника. Его можно выучить, натренировать и даже использовать по назначению, но все это не суть важно. Последнее слово все равно останется за океаном. Он либо примет охотника, либо нет. Вот чем Рипли с Жабом так сильно отличались от Краба с Кустом! Они были не личным составом, не «стариками», а единственными охотниками, которых я знал. Паса тоже крестила стихия, но то была стихия огня, а она не имеет отношения к океану. Станет ли он охотником после этого? Трудно сказать. Но обычным человеком он уже быть перестал. Вот так, в один день. Он заново родился в пламени взрывов и получил Алмазный Гарпун вместо метрики. Справедливо.