Владимир Щербаков - Восточный конвой

- Все как у людей... - пробормотал он скорее самому себе, чем Лесте. Она, однако, услышала.

- А откуда тебе знать, как делается у людей? Он не ожидал такого вопроса.

- Ну... странно было бы не знать этого - в мои годы.

- А, ну да, - сказала она. - Конечно. И снова у него возникло впечатление, что он сказал не то, что следовало бы. "Нет, - подумал он, если завтра я не встречу, кого нужно, и не получу исчерпывающей информации о том, как мне надо себя вести, я сверну всю операцию и постараюсь выбраться отсюда как можно быстрее, если даже придется для этого использовать команду и пробиваться с шумом. Я все время делаю не то, но если бы знать, как делать то, что нужно... Мы слишком поверхностно отнеслись к тому, что действовать придется не среди людей: людские реакции в общем рассчитать всегда можно, но как мыслят роботы - для нас полная загадка. Ну а сегодня - нужно прекратить все разговоры. Додержаться тут до утра - и либо встретиться, либо исчезнуть, третьего выхода нет. Прекратить разговоры. Похоже, единственный способ сделать это - лечь спать. Когда спишь - или делаешь вид, что спишь, - имеешь право не поддерживать беседы. Думаю, что желание отдохнуть не покажется ей неестественным: она ведь сама признала, что со мной не все в порядке и мне не помешает восстановить энергию".

Милов высказал эту мысль вслух; Леста не удивилась и не стала возражать.

- Наверное, это будет самое лучшее, - сказала она.

- Прекрасно. Где ты меня положишь? Она взглянула удивленно:

- По-твоему, мы здесь не уместимся? При этом она кивнула на диван.

- О, конечно, - сказал он, стараясь оставаться совершенно спокойным.

Ну конечно, технеты ведь по сути бесполы, хотя внешность их и может ввести в заблуждение. На самом деле они - среднего рода. Так что нет ничего необычного... Всего лишь копии людей... Во всяком случае, именно такова информация, какой меня снабдили перед вылетом.

"Очень удачные копии, - пришлось признать ему, когда он оказался вынужденным наблюдать за тем, как Леста раздевалась, нимало не стесняясь его, не выключая света. - Если бы я не знал, что это техналь... Но надо и в самом деле спать. Завтра нужно быть в форме, в наилучшей форме, на какую я еще способен..."

6

(150 часов до)

Сон нокаутировал Милова; считай хоть до ста - он так и не пришел бы в себя, и понадобилось бы уносить его с ринга на носилках. Сновидения были сложными, какими-то многослойными, типа матрешки - сон во сне, и тот, в свою очередь, тоже во сне, а порою казалось, что туманная пелена сна вот-вот рассеется окончательно - настолько прозрачной становилась она, и за ней уже мерещилась реальность, но все вновь густело, и продолжалась странная, потусторонняя жизнь, которой все мы живем и которую объяснить никто не в состоянии - можно только догадываться. В этом глубоком сне рассудок, наверное, и в самом деле покинул бренную свою оболочку, и, пока он путешествовал по многим и многим измерениям и временам, тело жило своею, телесной, чувственной жизнью, ни у кого ничего не спрашивая и еще меньше собираясь давать хоть какой-то отчет. Лишенное информации и верящее только собственным ощущениям, оно действовало так, как повелевал инстинкт: почувствовав близость другого тела - живого, теплого, оно пустилось на поиски сходства или разницы и разницу эту быстро и привычно обнаружило и сразу же соответственно отозвалось - прикасаясь, лаская, проникая, становясь все настойчивее и устремленное, отвергая всякие попытки возразить. Впрочем, таких попыток со стороны другого тела на самом деле и не возникало, скорее лишь намеки на них, более демонстративные, чем рассчитанные на успех. На самом деле другое существо почти сразу же стало отвечать на ласки - кто знает, осознанно или тоже повинуясь извечной программе; все шло так, как и должно было идти, естественно и последовательно, пока оба тела не слились окончательно - однако каждый и так представляет, что и как было с теми двумя в одной постели в отсутствие рассудков, уж непременно постаравшихся бы помешать. А позже, когда рассудки вернулись из пространства сна в наш трехмерный мир и заняли предназначенные места, каждое в своей плоти, тела отреагировали на это разве что тем, что еще теснее сдвинулись одно с другим, не прерывая начатого, но, напротив, намереваясь повторить; здравым смыслам оставалось лишь притаиться до поры до времени, чтобы уж потом (а это "потом" неизбежно наступает) отыграться, если только удастся, конечно. Но когда настал миг и двое в постели открыли наконец глаза и осмысленно посмотрели друг на друга - ничего не произошло такого, они не отпрянули один от другого, не издали возгласов смущения хотя бы, даже не покраснели, но просто улыбнулись, ни слова не вымолвили ни он, ни она и продолжали лежать. Неяркий свет за окном свидетельствовал о том, что день еще не начался и вставать было бы преждевременным.

В оправдание обоих можно сказать лишь одно: с вечера подобных намерений ни у кого из них не было, планов никто не строил и занимали и его, и ее совсем другие мысли - правда, отнюдь не одинаковые, что легко понять. Иными словами, все получилось непроизвольно и естественно - и, значит, наилучшим из всех возможных образом. Но при всем этом каждый из них предпочел сделать вид, что ничего не было, а если и было, то забылось сразу же и навсегда.

Но и время вставать тоже пришло в конце концов.

7

(149 часов до)

Вот тогда-то рассудок и принялся за свою пакостную работу. Нет, вовсе не стал упрекать за уже сделанное, отлично понимая, что прошлого не вернуть и не изменить. Но стал хитренько представлять дело так, что ничего, собственно, такого не произошло - ну мало ли с кем не бывает, тут все взрослые, никому и ничем не обязанные... Даже хорошо, получена важная информация: оказывается, техналь в этой области совершенно ничем не рознится от обычной женщины, но, в отличие от многих женщин, вовсе не является фригидной, напротив. Итак, все произошло к лучшему, но поскольку это никак не лучший из миров, то и нет никакой причины расслабляться, погружаться в лирику, предаваться романтическим мыслям и вообще отвлекаться от главного; наоборот, надо еще строже следить за собой и за нею и не допускать более никаких осечек до самого конца, до мгновения, когда он покинет этот дом, чтобы отправиться на встречу к фонтану - туда, где уже был вчера и где, надо надеяться, сегодня ему повезет больше. Да, именно так надо было сейчас вести себя - однако и не переусердствуя в прохладной невозмутимости: если встреча не состоится и сегодня, придется где-то переждать еще три дня, до следующего срока, а другого места, кроме этой вот комнатенки с ее хозяйкой, Милов не знал. Значит, надо было сохранять спокойствие во всем - как, скорее всего, делал бы настоящий технет; похоже, что другого отношения Леста и не ждет - во всяком случае, сама она ведет себя именно так. Леста, может быть, все это - действительно лишь стечение случайностей, однако возможен и другой вариант...