Наталья Нечаева - Седьмая раса

— Дипломат… дипломат… — раздумчиво повторил Макс. — Оля, можно тебя попросить? Я понимаю твое нынешнее состояние, но давай попробуем… Понимаешь, у моих мозгов есть строго индивидуальная особенность. Когда я решаю какую-то сложную загадку, мне нужно все время с кем-то говорить. Не важно, о чем. Просто — говорить. Тогда мозг сам по себе, без всякого моего участия, отыскивает решение. У тебя так не бывает?

— Нет, — покачала головой Ольга, будто Барт мог этот ее жест увидеть в кромешной темноте. — Нет. У меня — наоборот, мне нужны полная тишина и сосредоточенность.

— Тогда давай по очереди? — предложил Макс. — Сначала дадим поработать моим мозгам и поговорим, а потом замолчим, предоставив ту же возможность твоей голове?

— Давай, — согласилась Ольга. — Времени у нас — вся жизнь до смерти… О чем будем говорить?

— А о чем ты хочешь?

— Я не могу понять, кто и за что убил моих ребят. Почему пытались убить нас…

— На эти вопросы мы ответим, только выбравшись отсюда, — серьезно и жестко проговорил Барт. — Но ответим обязательно. Лучше ты мне скажи, как ты сюда попала? Почему вдруг — Арктида? Обычное совпадение? Или нечто иное?

— Теперь уже и сама не знаю. — И Ольга вдруг рассказала Максу о близнецах, о своей самой первой поездке в Мурманск, о Леше, о том, что пятнадцать лет не могла решиться. И вот — рискнула… — А ты? У тебя есть семья?

— Была, — через длинную паузу отозвался Барт. — Давно. Жена не смогла смириться с моей работой. Она считала, что муж и жена вообще не должны разлучаться. Впрочем, это неинтересно. Обычно.

— А потом?

— Что — потом?

— Почему ты не женился еще раз?

— Все мечтал встретить единственную, — усмехнулся Барт. — Необыкновенную, понимающую.

— И что? Не повезло?

— Так какие мои годы? — засмеялся Макс. — Еще повезет. Хотя мне кажется, что уже повезло.

— А она?

— Она пока об этом не знает. Но я скажу ей об этом сразу, как только выберемся отсюда.

— Ты всех женщин считаешь идиотками или только меня?

— Почему? — опешил мужчина.

— Потому что все время пытаешься меня успокоить. Будто я не осознаю полную безысходность нынешней ситуации. Будто не способна оценить, что произошло в реальности. Да, теперь я с тобой согласна: предостережений сегодня было много, даже больше, чем нужно. Мы… Я им не вняла. Вот и расплата. Хотя, если бы мы ушли из сопок, я бы до сих пор думала, что мои ребята… Что они живы…

— Оля, ты знаешь, я ученый, — задумчиво проговорил Барт. — Но область знаний, которой я занимаюсь, вплотную связана с историей человечества, с его верованиями и обычаями. Так вот, я давным-давно уяснил, что в этом мире каждый из нас выполняет какую-то свою, строго определенную миссию. И если вдруг через пятнадцать лет тебя занесло сюда, если тебя заставляют пройти через такие испытания, значит, так надо. И вовсе не для того, чтобы погубить тебя в этой пещере… Ведь если бы речь шла просто об окончании твоего жизненного пути, поверь, тот, кто все это задумал, не стал бы затевать столь сложную и чудовищную игру. Ты могла разбиться на машине еще тогда, по дороге из аэропорта, упасть с Машиного балкона, да мало ли способов?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что твоя миссия на этой Земле, как и моя, далеко не окончена. Более того, именно нам предстоит разгадать какую-то страшно занимательную загадку… А значит, наши похороны отменяются!

— Ты что, в самом деле веришь в то, о чем говоришь? В фатум? Рок? Судьбу?

— Я верю в предназначение. А оно строго индивидуально. Я верю в высший разум. А он, по большому счету, весьма справедлив.

— А Тимки? Им всего по двадцать! По-твоему, они должны были сюда приехать, чтобы умереть? В этом — высшая справедливость? А эти люди, которых расстреляли вместе с ними?

— Оля, — голос Барта стал необычайно серьезным, даже жестким. — Твои практиканты не были расстреляны с вертолета. Их убили гораздо раньше. Поверь, я в этом кое-что понимаю. А те трое… Когда я говорю о предназначении и предопределенности, я не исключаю случайности и чью-то злую волю. Тех троих, я, пожалуй, теперь соглашусь с тобой, убили по ошибке, вместо нас. А близнецы… Ты обратила внимание на их позы?

Славина мгновенно представила себе жуткую картину: черный камень и два странно скрюченных тела на нем.

— Как будто они умирали в судорогах…

— Ни одна судорога не даст таких идеально прямых углов…

— Ты о чем?

— Сейчас попробую объяснить. Посвети. — Барт достал из внутреннего кармана ветровки крошечный блокнотик и такой же карандаш. — Смотри.

На белом листке появилось графическое подобие тела: вытянутые руки, согнутые в коленях ноги. Мутная волна отчаянной горечи снова подкатила к самому горлу, Ольга едва подавила стон. А Макс уже рисовал второе тело. Под прямым углом к первому. Конечно, они и лежали именно так, друг на друге… Будто один пытался заслонить другого от пуль…

— Видишь? — Макс придвинул девушке листок.

— Что? — У Ольги снова хлынули слезы. — Что я должна увидеть?

Барт внимательно взглянул на нее. Снова взялся за карандаш и быстро и жирно выделил все углы.

— Теперь видишь?

Вместо мальчишеских тел на белом-белом листке чернела… свастика.

— Товарищ командир, борт тысяча восемьсот двадцать второй не отвечает на вызов.

— Борт тысяча восемьсот двадцать второй выполняет особое задание.

— Но он и не определяется! По инструкции я обязан вам доложить.

— Что значит, не определяется?

— Я его не вижу. Вообще!

— Давно?

— Уже минут десять.

— Вызови еще раз. Я жду.

— Не отвечает.

— Последняя точка связи?

— Квадрат четыре «б».

— Он должен был полететь оттуда в квадрат восемь.

— Нет, он не проходил маршрут.

— Вышли в четыре «б» патрульный борт. Немедленно.

— Есть.

— Макс, — Ольга почувствовала, как каменный пол пещеры уходит из-под ног. — Что это значит? Ребят специально положили так? Кто?

— Думаю, тот, кто имеет прямое отношение к этому кейсу. Это не может быть простым совпадением. Портфель, тела, уложенные четко в форме свастики, расстрел с воздуха.

— И что все это означает?

— Очень похоже на ритуальное убийство. Более точно пока ответить не могу.

— Пока?

— Конечно, пока! — жестко ответил Барт. — Мы должны выбраться отсюда хотя бы для того, чтобы понять, что здесь произошло. И выберемся. Я обещаю. Поэтому помоги мне. Не надо сейчас задавать вопросы, на которые нет ответа. Постарайся, я понимаю, это трудно, но постарайся поговорить о чем-то отвлеченном! Ты же будешь делать фильм?

— Если…

— Никаких если! Теперь ты просто обязана его сделать. В память о ребятах. Нет?

— Да.

Ольга сказала это «да», сама не веря в его искренность. Как совершенно не верила в то, что из этого каменного плена можно выбраться. Теперь уже и падение многотонной туши мегалита, отрезавшей им путь к спасению, представлялось не случайным. Кто-то твердо решил с ними расправиться. И, похоже, это вполне удалось. Она снова взяла в руки блокнотный листочек.