Леонид Каганов - Модель для сборки 2012

Голос не отвечал долго — видно, задумался.

— Точно определить я сам не смогу, — ответил он наконец. — Гастарбайтер во всем старается поступать так, как делает хозяин обычно. Поэтому, когда живет гастарбайтер, человек выглядит очень обыкновенно, очень буднично, даже чересчур. Но есть один верный признак: гастарбайтер не сделает никаких резких поступков, ничего не поменяет и не примет никаких судьбоносных шагов. И если надо принять важное решение, всегда попросит время на размышление — до прихода хозяина. Ведь если он ошибется — сами понимаете, Анна, хозяин рассердится и выгонит его навсегда…

— Скажите! — оживилась я. — А как можно вас позвать?

— Ой, — поспешно откликнулся он, — я так старался не показаться навязчивым, что забыл с вами обсудить этот важнейший вопрос! Вы можете позвать меня в любую минуту — придумайте какой-нибудь знак или кодовое слово, которое произнесете мысленно. Или пальцы скрестите.

— Я позову вас вот так… — Подняв левую ладонь, я сжала ее в кулачок, обхватив большой палец, — как в детстве, когда волновалась.

— Спасибо вам большое! — откликнулся голос. — Конечно, зовите меня, всегда буду рад! До свидания.

И он умолк. Я еще немного посидела в задумчивости — на душе было очень легко и спокойно. Забытое детское счастье, которого в детстве не ценишь: знать, что в любой момент достаточно позвать, и придет помощь.

Я подняла левую ладошку и сжала большой палец в кулачке.

— Здравствуйте снова! — послышался голос.

— Я просто хотела вас еще раз поблагодарить, — ответила я. — Но я даже не знаю вашего имени…

— У нас нет имен, — объяснил голос. — Называйте меня просто Анна, как и вас.

— Спасибо, Анна, — ответила я, — очень тебе благодарна. В качестве благодарности — хочешь прожить за меня пару дней?

Так дальше продолжаться не могло — это понимали и я, и Эдик. Наверно, о чем-то догадывался и Андрей. Даже мама неожиданно проявила такт и перестала меня допрашивать, хотя смотрела грустно. Это был тупик, отношения следовало безжалостно рвать. Причем, как я теперь понимаю, еще четыре года назад, когда я была наивной студенткой. Но я понимала, насколько этот разговор окажется болезненным — и мне, и особенно Эдику. Странно ведь, как поменялись мы ролями за эти четыре года. Смешно вспомнить: ведь когда-то я плакала, сидела сутками у телефона, ждала его звонков. А Эдуард Степанович не звонил — у него же работа, семья, лекции… Теперь Эдик совсем сошел с ума, забрасывал меня сообщениями, требовал встреч, даже вдруг заказал доставку цветов на дом. Надо же — ни один мужчина не заказывал мне на дом цветы. Последней каплей стал звонок в час ночи, когда Эдик сообщил, что ушел из дома, бросив жену, и подает на развод. И все ради меня. Ирония судьбы. О чем он думал все эти четыре года? А о чем думала я?

Надо было все решить. Но как это сделать — я не представляла. Кошмарная сцена даже начала мне сниться: мы назначаем встречу в ресторане, Эдик приходит с огромным букетом, заказывает лучшее вино — он же у нас эстет, — вынимает красную бархатную коробочку, перевязанную ленточкой, и многозначительно кладет на стол передо мной. И смотрит на меня, смотрит с нежностью, потому что понимает, что это наша самая важная встреча. Но еще не знает. А я вижу, как он постарел, как измотаны его глаза, как много седины появилось в заносчивой профессорской бородке. Опускаю взгляд и тихо сообщаю: «Эдик, прости, но между нами все кончено…» Или нет, не так: «Эдик, я пришла сказать, что люблю другого…» Или просто: «Давай останемся друзьями?» И тут у него открывается рот, а веко начинает подергиваться. И он говорит шепотом: «Аня, это ведь шутка?» Или, наоборот, вскакивает, роняя стул: «Как?! Почему?! Что случилось?! Все же так было у нас хорошо? Ну скажи, ведь у нас все всегда было хорошо?!» Или просто: «Я в это не верю!» Или швыряет букет мне в лицо… хотя нет, букет уже у меня в руках. Тогда вырывает букет из моих рук, бросает на пол и кричит, багровея: «Шлюха!!! Проститутка!!! Как ты могла?!! Я ненавижу тебя!» А потом лицо его заливает бледность, он приходит в себя и шепчет: «Анюта, прости меня… Что мне для тебя сделать?! Скажи, что я должен сделать?! Я сделаю все, что хочешь! Что я должен сделать?»

А я? Я что должна сделать? Сказал бы мне кто… Я нервно покусала губу и сама не заметила, как левая рука сложилась в кулачок. Решение оказалось удивительно простым.

— Здравствуй, Анна! — тут же откликнулся голос.

— Здравствуй, Анна, — ответила я. — Сегодня вечером позвони Эдику и назначь встречу. Завтра встреться с ним, скажи, что между нами все кончено. Постарайся быть с ним мягче, но решения не меняй и надежд не давай. И еще… — Я вздохнула. — И еще даю тебе три дня… нет, целую неделю! На все те истерики, которые он будет устраивать. Советую отключить мобильник. Справишься?

Дни тянулись друг за другом нескончаемой вереницей, как кадры кинолент в рубке Андрея. Мы сняли квартиру и стали жить вместе, но будни оказались скучны. По-прежнему каждое утро я уходила в офис, садилась за свой стол и составляла бесконечные ведомости, шутливо бранясь с прочими девочками нашей бухгалтерии. Андрей шел на смену или торчал в интернете. Вечером, если у Андрея не было дежурства, мы ужинали вместе, садились на диван перед монитором и смотрели модные сериалы с субтитрами — из тех, что интересно смотреть, но после нечего вспомнить. Андрей не любил их за то, что приходится качать из интернета и смотреть на маленьком экране. Но все равно качал и смотрел. Фильмы, которые крутил его кинотеатр, он тоже не любил — говорил, скучно, однообразно.

Выходные проходили интересней: мы шли в кафе, на концерт или в клуб, а потом обычно у нас бывал секс, хотя в последнее время тоже довольно однообразный.

Если мне становилось грустно, особенно по утрам, когда просыпаешься по будильнику и смертельно не хочется вставать, я складывала руку в кулачок и звала Анну пожить за меня денек-другой. Запрещала я лишь секс с Андреем. Сама не знаю почему, наверно, ревновала. Но мне эта мысль казалась недопустимой. Как реагирует Андрей на отказы Анны — я старалась не выяснять. Потом как-то само получилось, что в будни меня всегда заменял гастарбайтер, а я появлялась лишь на выходные.

Шел обычный воскресный вечер. Позади у нас осталась милая итальянская пиццерия, бутылка шампанского, романтическая прогулка по тому бульвару, который я все еще не очень любила, затем торопливый душ и плавный, без лишних слов, прыжок в постель. И когда все кончилось, когда мы уже отдыхали, когда я лежала у него на плече, задумавшись, то вдруг неожиданно для самой себя спросила:

— Послушай, тебе не кажется, что мы стали жить как-то порознь?

— Почему? — удивился он и приподнялся на локте.