Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Здесь не судят вашего сына, — сказал дон Кристао.

— Я предложил вам всем встретиться, — начал Эндер, — потому что мы должны решить, подчиняться ли приказам Межзвездного Конгресса.

— Выбор у нас небогатый, — заметил епископ Перегрино.

— У нас есть много вариантов, — сказал Эндер, — и много оснований для выбора. Один выбор вы уже сделали — когда обнаружили, что ваши данные переводят во внешние миры, и доверили их чужому человеку — мне, — чтобы спасти их. И доверили их не зря — я верну их вам, когда скажете, непрочитанные, неизмененные.

— Спасибо, — поблагодарила дона Криста. — Но мы сделали это, еще не зная всей серьезности обвинений.

— Они вывезут нас, — сказал дон Кристао.

— Они контролируют все, — добавил епископ Перегрино.

— Я уже поведала ему, — сказала Боскинья.

— Они контролируют не все, — возразил Эндер. — Они могут контролировать вас только через ансибл.

— Но мы не можем отключить его, — ответил епископ Перегрино. — Это наша единственная связь с Ватиканом.

— Я не предлагаю отключать его. Я хочу только рассказать, что я могу сделать. И при этом я доверяю вам свой секрет, как вы доверили мне ваши. Потому что если вы расскажете об этом кому-нибудь, цена для меня — и для кого-то другого, кого я люблю, — будет неизмеримой.

Он посмотрел на каждого из них, и все по очереди согласно кивнули.

— У меня есть друг, который полностью контролирует связь по ансиблу среди Ста Миров, — и никто не догадывается об этом. Только я знаю, что она может делать. И она сказала, что, если я попрошу ее, она может сделать так, что все фрамлинги подумают, будто мы отключили ансибл. И все же у нас будет возможность посылать тайные послания — например, в Ватикан, или в штаб вашего ордена. Мы сможем читать информацию, перехватывать сообщения. Короче говоря, у нас будут глаза, а они будут слепы.

— Но если мы отключим ансибл или хотя бы сделаем вид, это будет мятеж, война, — Боскинья сказала это крайне резко, но Эндер видел, что эта мысль ей нравилась, хотя она и сопротивлялась этому изо всех сил. — Хотя я должна сказать, что если мы будем настолько безумны, чтобы решиться на это, то, что предлагает Глашатай, будет явным преимуществом. А нам понадобятся все возможные преимущества — если мы сойдем с ума и поднимем мятеж.

— Мятеж не даст нам ничего, — заявил епископ, — а потеряем мы все. Я скорблю о том, что Миро и Уанда должны предстать перед судом на другой планете, они так молоды. Но суд, без сомнения, учтет это и проявит снисхождение. И если мы подчинимся приказам комитета, мы спасем наших людей от многих лишений.

— Вам не кажется, что эвакуация этого мира тоже приведет к лишениям? — спросил Эндер.

— Да, конечно. Но закон был нарушен, и наказание должно быть понесено.

— А что, если закон основан на непонимании, а наказание совершенно не соответствует тяжести греха?

— Мы не можем судить об этом, — сказал епископ.

— Мы должны судить об этом. Если мы соглашаемся с постановлением Конгресса, то мы признаем: закон хорош, а наказание справедливо. И может случиться, что в конце этого собрания вы так и решите. Но есть вещи, которые вы должны знать, прежде чем вы примете решение. Кое-что могу рассказать я, что-то расскажут только Эла и Новинья. Не принимайте решения, пока вы не узнаете все, что знаем мы.

— Мы всегда рады узнать как можно больше, — сказал епископ. — Конечно, окончательное решение будет принимать Боскинья, а не я…

— Окончательное решение должны принять все вы вместе, гражданские, религиозные и духовные лидеры Лузитании. Если кто-то из вас против восстания, оно будет невозможно. Без поддержки церкви Боскинья не сможет руководить. Без поддержки граждан и церковь не имеет власти.

— У нас нет власти, — возразил дон Кристао. — Только мнение.

— Все взрослые в Лузитании обращаются к вашей мудрости и справедливости.

— Вы забываете о четвертой силе, — напомнил епископ. — Это вы.

— Я здесь фрамлинг, чужой.

— Совершенно необычный фрамлинг, — сказал епископ. — За четыре дня вы пленили души этих людей, как я и боялся и предсказывал. Теперь вы советуете начать восстание, которое может стоить нам всего. Вы так же опасны, как сам Сатана. И все же вы здесь, подчиняетесь нашей власти, словно у вас нет возможности сесть на челнок и покинуть нас, когда звездолет вернется на Тронхейм с двумя нашими юными преступниками на борту.

— Я подчиняюсь вашей власти, — ответил Эндер, — потому что я не хочу быть чужим здесь. Я хочу быть вашим гражданином, учеником, прихожанином.

— Как Глашатай Мертвых? — спросил епископ.

— Как Эндрю Виггин. У меня есть таланты, которые могут пригодиться вам. Особенно если вы восстанете. У меня есть и другие дела, которые я не смогу сделать, если на Лузитании не останется людей.

— Мы не сомневаемся в вашей искренности, — сказал епископ. — Но вы должны простить нас, если мы сомневаемся в том, что можно пойти за гражданином, который только что появился здесь.

Эндер кивнул. Епископ не мог сказать больше, пока он не знал больше.

— Позвольте мне сначала рассказать, что я знаю. Сегодня после обеда я был в лесу с Миро и Уандой.

— Вы?! Вы тоже нарушили закон? — епископ приподнялся в кресле.

Боскинья наклонилась вперед, жестом успокоила гнев епископа.

— Изучение наших файлов началось задолго до этого. Постановление Конгресса не может быть связано с этим нарушением.

— Я нарушил закон, — продолжил Эндер, — потому что свинки просили меня прийти. Можно сказать, требовали этого. Они видели, как приземлился челнок. Они знали, что я здесь. К тому же, хорошо это или плохо, они прочли «Королеву и Гегемона».

— Они дали свинкам эту книгу? — спросил епископ.

— Они дали свинкам еще и Новый Завет, — сказал Эндер. — Но я думаю, вы не удивитесь, когда узнаете, что свинки нашли много общего между собой и Королевой. Вот что они говорят. Они просят меня убедить Сто Миров покончить с правилами, которые держат их здесь в изоляции. Видите ли, свинки думают о ограде совсем не так, как мы. Мы считаем, что она нужна, чтобы защитить их культуру от человеческого влияния. Они считают, что она возведена для того, чтобы они не узнали все наши чудесные секреты. Они представляют, как наши звездолеты путешествуют от звезды к звезде, колонизируя, заполняя их. И через пять или десять тысяч лет, когда они в конце концов откроют то, чему мы не хотим их научить, они появятся в космосе и обнаружат, что все миры заняты. Для них места не останется. Они видят в нашей ограде способ убийства вида. Мы держим их на Лузитании, как животных в зоопарке, пока сами захватываем остальную Вселенную.

— Ерунда, — запротестовал дон Кристао. — У нас вовсе нет таких намерений.