Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Эндер никогда не уступал, — сказала она.

— Чему?

— Питеру. Тому, чтобы стать на него похожим.

Они молча шли вдоль линии ворот.

— Но каким образом Эндер мог бы походить на Питера?

Вэлентайн вздрогнула:

— Я же уже говорила вам.

— Но Эндер никогда не делал ничего подобного. Он был просто маленьким мальчиком.

— Да, но мы оба тогда хотели… Хотели убить Питера.

— О!

— Нет, это неправда. Мы никогда не произносили этого вслух. Эндер никогда не говорил, что хочет сделать это. Это я… думала об этом, не Эндер. Он никогда не говорил, что хочет убить его.

— А что он хотел?

— Он только не хотел быть…

— Быть кем?

— Питер мучает белок. Он живыми пригвождает их к земле и сдирает с них кожу, а затем сидит и наблюдает, как они умирают. Он делал это раньше, но уже не делает сейчас. Но он делал это. Я думаю, что если бы Эндер узнал об этом, если бы Эндер увидел это, то он бы…

— Что? Спас белок? Попытался вылечить их?

— Нет, в то время мы не могли… исправлять то, что делал Питер. Мы старались не сердить его. Но Эндер был бы добр к белкам. Понимаете? Он бы кормил их.

— Но если бы он кормил их, они стали бы ручными, и Питеру было бы гораздо легче их ловить.

Вэлентайн снова заплакала.

— Что бы вы ни делали, это всегда помогает Питеру. Все помогает Питеру, все, и вы не можете просто взять и уйти и наплевать на все это.

— Ты помогаешь Питеру? — спросил Грэфф.

Она не ответила.

— Питер на самом деле такой плохой человек, Вэлентайн?

Она кивнула.

— Он самый плохой человек на всем свете?

— Как это? Я не знаю. Он самый плохой человек из тех, кого я знаю.

— Тем не менее ты и Эндер — его брат и сестра. У вас те же самые гены, те же самые родители, как он может быть таким плохим, если…

Вэлентайн обернулась и закричала на него, закричала так, как будто бы он ее убивал:

— Эндер не такой, как Питер! Он ни в чем не похож на Питера! Он только такой же умный, и это все… а во всем остальном он не имеет с ним ничего общего, ничего!

— Понятно.

— Я вижу, о чем вы думаете, вы, проходимец, вы думаете, что я ошибаюсь, что Эндер такой же, как Питер. Может быть, я — такая, как Питер, но только не Эндер. Он совсем не такой, и я много раз говорила ему это, когда он плакал, я говорила ему это тысячу раз, ты не похож на Питера, тебе не нравится мучить людей, ты хороший и добрый и вовсе не похож на Питера.

— И это правда.

Его согласие успокоило ее.

— Черт побери, это на самом деле правда. Самая что ни на есть правда.

— Вэлентайн, ты поможешь Эндеру?

— Сейчас я ничего не могу для него сделать.

— Нужно сделать то же самое, что ты делала для него раньше. Просто успокоить его и сказать ему, что ему никогда не нравилось мучить других людей, что он хороший и добрый и совсем не такой, как Питер. Последнее — самое важное. Скажи ему, что он нисколько не похож на Питера.

— Я смогу его увидеть?

— Нет. Я хочу, чтобы ты написала ему.

— Ну и что может из этого выйти? Эндер ни разу не ответил ни на одно из моих писем.

Грэфф вздохнул.

— Он отвечал на все письма, которые получал.

Чтобы понять, ей понадобилась всего секунда.

— Меня от вас тошнит.

— Изоляция — это лучшее условие для творчества. И нам нужны только его идеи, а не… Не обращай внимания. Я не обязан оправдываться перед тобой.

«Почему же тогда ты этим занимаешься?» — подумала она, но не спросила.

— Но ему вдруг стало на все наплевать. Он остановился на месте. Мы хотим, чтобы он двигался дальше, а он не желает делать этого.

— Может быть, я окажу Эндеру услугу, если я пошлю вас самого разбираться во всей этой муре.

— Ты и так уже помогла мне. Но ты могла бы помочь мне еще больше. Напиши ему.

— Обещайте, что ничего из того, что я напишу, не будет вырезано.

— Я не буду обещать ничего подобного.

— Тогда забудьте об этом.

— Никаких проблем. Я сам напишу за тебя. Мы можем использовать другие твои письма, чтобы сверить стиль. Нет ничего проще.

— Я хочу его увидеть.

— Он получит свой первый отпуск, когда ему будет восемнадцать.

— Вы сказали ему, что это случится, когда ему будет двенадцать.

— Мы изменили правила.

— Почему я должна вам помогать?

— Нам можешь не помогать. Помоги Эндеру. А если это поможет и нам, то что из того?

— Вы делаете с ним какие-то ужасные вещи в вашей школе?

Грэфф усмехнулся.

— Вэлентайн, моя девочка, ужасные вещи только начинаются.

Эндер прочитал целых четыре строчки письма и только тогда понял, что оно не от одного из солдат Боевой школы. Оно пришло обычным путем — когда он включил свою компьютерную доску, на ней было сообщение: «ЖДИТЕ ПИСЬМА». Прочитав первые четыре строчки, он сразу нашел конец и прочитал подпись. Затем он снова вернулся к началу и свернувшись калачиком на кровати, перечитывал его снова и снова.

«ЭНДЕР, МЕРЗАВЦЫ ДО СИХ ПОР НЕ ПЕРЕДАЛИ ТЕБЕ НИ ОДНОГО МОЕГО ПИСЬМА. Я, НАВЕРНОЕ, РАЗ СТО ПИСАЛА ТЕБЕ, НО ТЫ МОГ ПОДУМАТЬ, ЧТО Я ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛА. НЕТ, Я ПИСАЛА. Я ТЕБЯ НЕ ЗАБЫЛА. Я ПОМНЮ ТВОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ. Я ПОМНЮ ВСЕ. НЕКОТОРЫЕ ЛЮДИ МОГУТ СЧИТАТЬ, ЧТО ЕСЛИ ТЫ СОЛДАТ, ТЫ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЖЕСТОКИМ И ТЯЖЕЛЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, КОТОРОМУ НРАВИТСЯ ПРИЧИНЯТЬ ЛЮДЯМ БОЛЬ. КАК МОРСКИМ ПЕХОТИНЦАМ В ВИДЕОФИЛЬМАХ. НО Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО НЕПРАВДА. ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ НИЧЕГО ОБЩЕГО САМ ЗНАЕШЬ С КЕМ. ЭТОТ КТО-ТО СТАЛ С ВИДУ ГОРАЗДО ПРИЯТНЕЙ, НО НА САМОМ ДЕЛЕ ОСТАЛСЯ ТАКИМ ЖЕ ШЕЛУДИВЫМ ПСОМ. ВОЗМОЖНО, ТЫ И КАЖЕШЬСЯ ОПАСНЫМ. НО ЭТО МЕНЯ НЕ ОБМАНЫВАЕТ. ВСЕ ЕЩЕ ВОРОШУ НАШЕ ОБЩЕЕ ПРОШЛОЕ.

ВЭЛ.

ОТВЕЧАТЬ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО. ОНИ МОГУТ ПОДВЕРГНУТЬ ТВОИ ПИСЬМА ПСИХОВАНДАЛИЗУ».

Было очевидно, что письмо написано с полного одобрения учителей. Но не было никакого сомнения, что оно написано Вэл. Ее характерное словечко «психовандализ» вместо «психоанализа», эпитет «шелудивый пес», которым она наградила Питера, не могли быть написаны никем другим.

Но в целом письмо было написано так, как будто кто-то хотел быть на все сто уверен, что Эндер обязательно поверит в его подлинность. Но зачем им было так волноваться, если письмо и так самое настоящее?

Но на самом деле оно не настоящее. Даже если она написала его своей рукой, оно не настоящее, потому что они заставили ее сделать это. Она писала ему в прошлом, но ни одно из ее писем не было пропущено ими. Те письма могли быть настоящими, но это письмо было написано по их просьбе и является составной частью их плана.

И снова пришло отчаяние. И сейчас он знал его причину. Сейчас он знал, почему ему все это так ненавистно. Он не имел возможности самостоятельно строить свою жизнь. Они решали за него все. Они принимали за него все решения. Ему была оставлена одна игра, и ничего кроме нее. Все остальное решали они и их правила, их планы, их уроки и программы, и единственное, что он мог делать самостоятельно, — это выбирать, что ему делать во время игры. У него оставалась единственная реальность, самое дорогое воспоминание — Вэлентайн, человек, который любил его до того, как он начал играть в эту игру, который любил его независимо от того, будет война с чужаками или не будет, а они взяли и перетянули ее на свою сторону. Она была сейчас одной из них.