Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

Ему было необходимо иметь готовую армию прямо сейчас. Он слишком рано стал командиром, а преподаватели начали менять правила, запретив ему обмен солдат и не включив в его армию ни одного высококлассного ветерана. Это означало, что нет никакой гарантии того, что до первого боя у него будут три месяца, обычно отводимые на подготовку армии под руководством нового командира.

Дело облегчало то, что по вечерам у него будут Шэн и Алаи, которые помогут тренировать его зеленых солдат.

В коридоре, ведущем от боевого зала, он лицом к лицу столкнулся с маленьким Бобом, имеющим весьма рассерженный вид. Сейчас Эндеру вовсе не хотелось решать дополнительные проблемы.

— Салют, Боб.

— Салют, Эндер.

Молчание.

— Сэр, — мягко добавил Эндер.

— Эндер, сэр, я понимаю, что вы делаете, и я предупреждаю вас.

— Предупреждаешь меня?

— Я могу стать лучшим из людей, которые у вас есть, но не надо со мной шутить!

— Или?

— Или я буду худшим из тех, кто у вас есть. То или другое.

— И чего ты желаешь? Любви и поцелуев? — Эндер начал злиться.

Боба это, похоже, не беспокоило:

— Я желаю отделение.

Некоторое время Эндер молча стоял, глядя ему в глаза.

— Почему ты должен получить отделение?

— Потому что я знаю, что с ним делать.

— Знать, что делать с отделением, — это легко. Трудно заставить отделение делать это. С чего это любой солдат захочет следовать за маленьким занозой, вроде тебя?

— Я слышал, что так называли вас. А Бонзо Мадрид вроде бы называет до сих пор.

— Я задал тебе вопрос, солдат.

— Я заработаю их уважение, если вы не помешаете мне.

Эндер усмехнулся:

— Я помогаю тебе.

— Как черт, — сказал Боб.

— Тебя замечали бы только для того, чтобы посочувствовать маленькому мальчику, но я обеспечил тебе сегодня всеобщее внимание. Теперь все будут внимательно следить за каждым твоим движением. Все, что тебе необходимо сейчас делать, чтобы заслужить их уважение, — это не допускать ошибок.

— Значит, у меня нет ни единого шанса закончить учебу прежде, чем попасть под суд.

Эндер легонько прижал Боба спиной к стене.

— Бедная детка. Все так несправедливы к ней. Я скажу тебе, как получить отделение. Докажи мне, что ты умеешь действовать, как солдат. Докажи мне, что ты умеешь использовать других солдат. А затем докажи мне, что другие солдаты желают подчиняться тебе во время боя. Тогда ты получишь свое отделение. Но раньше — черта с два.

Боб улыбнулся:

— Это по-честному. Если вы действительно сделаете так, то я стану командиром через месяц.

Эндер схватил его за грудки и вдавил в стену.

— Боб, когда я говорю, что действую определенным образом, то это означает, что я действую так, как говорю.

В ответ Боб молча улыбнулся. Эндер выпустил его из рук и пошел прочь. Войдя в свою комнату, он улегся на кровать. Его била дрожь. «Что я делаю? Моя первая тренировка, и я уже извожу людей так же, как это делал Бонзо. И Питер. Пихаю людей во все стороны. Выделяю бедного маленького мальчонку, чтобы у других было кого ненавидеть. Просто тошнит. Все, что я ненавидел в своих командирах, я теперь делаю сам. Является ли законом человеческого естества то, что неизбежно становишься таким же, каким был твой первый командир? Если это так, то надо кончать со всем прямо сейчас».

Снова и снова он мысленно возвращался к тому, что делал и говорил во время первой тренировки своей армии. Почему он не смог быть таким же, каким всегда был на вечерних занятиях с друзьями? Никакой другой власти, кроме превосходства в мастерстве. Никаких приказов, только предложения. Впрочем, это не сработало бы. Такой способ не для армии. Их неформальной группе не надо было учиться совместным действиям, у них не было необходимости развивать чувство коллективизма на своих тренировках. Они никогда не учились поддерживать и полагаться друг на друга в совместных боевых действиях, и у них не было необходимости не задумываясь выполнять чьи-либо приказы. Теперь же ему была необходима дисциплина — значит, он должен был добиваться немедленного и беспрекословного повиновения. Ему была необходима хорошо обученная армия — значит, он должен был заставлять солдат отрабатывать каждый прием снова и снова еще долгое время после того, как они решат, что полностью освоили технику исполнения, и до тех пор, пока действие не станет настолько естественным, что они совершенно перестанут задумываться о нем.

Но что же у него с Бобом? Почему он набросился на самого маленького, самого слабого и, может быть, самого умного из ребят? Почему он обходится с Бобом так же, как в свое время с ним самим обходились презираемые им командиры?

Он вспомнил, что на самом деле это началось не с командиров. Еще до того, как Бонзо и Задери Нос тренировали его в своих армиях, он уже побывал в изоляции в группе запуска. И там это началось не с Бернарда. Начало всему положил Грэфф.

Это сделали преподаватели, и в этом не было никакой случайности. Именно сейчас Эндер понял, что действия Грэффа были хорошо продуманными. Грэфф специально выделил его, чтобы отделить от других ребят, чтобы сделать для него невозможным тесное сближение с одногруппниками. И смысл был не в том, чтобы сплотить остальных ребят, на самом деле это их разобщало. Грэфф изолировал Эндера, чтобы заставить его бороться, заставить доказать, что он не просто конкурентноспособен, а что он намного превосходит любого другого. Только так он мог добиться уважения и дружбы, и только это сделало его солдатом лучшим, чем он мог бы стать в любом другом случае.

«Вот что у нас с тобой, Боб. Я причиняю тебе боль, чтобы сделать из тебя как можно лучшего солдата. Отточить твой ум. Умножить энергию твоих усилий. Все время удерживать тебя в неустойчивом положении, постоянно неуверенным в том, что может произойти в следующий момент, всегда готовым ко всему, готовым к импровизации, готовым к борьбе за победу любым способом. И вместе с тем я делаю тебя жалким. Вот почему ты достался мне, Боб, — чтобы ты смог стать таким же, как я, чтобы ты, вырастая, становился таким же, как тот, кто был до тебя.

А я? Предполагается ли, что я должен вырасти в такого же, как Грэфф? Стать толстым, и язвительным, и бесчувственным, манипулирующим жизнями маленьких детей, чтобы они превращались в законченный продукт — генералов и адмиралов, готовых вести флот на защиту Земли. От этого можно получать все удовольствие, какое получает водитель марионеток, но только до тех пор, пока не появится солдат, который может больше, чем все остальные. Такого нельзя позволить. Это разрушает стройный порядок. Его необходимо поставить в строй, сломать его, изолировать его, бить его до тех пор, пока он не окажется в общей шеренге.