Кир Булычев - Последние драконы

Снова сзади вцепилась в нее рука.

— Да стой ты! — проскрипел задыхающийся голос… И Дороти попыталась упасть, чтобы таким образом вырваться, впрочем, делала она это неосознанно — не думала ни о чем, только бы убежать! — Ах! — вскрикнул человек сзади.

Хватка ослабла, будто он споткнулся и вынужден был ради того, чтобы удержать равновесие, выпустить добычу.

И это дало возможность Дороти домчаться, подобрав юбки выше пояса, до паба, но не до двери — некогда было. Она замолотила в маленькое, забранное косой решеткой окно так, что чуть не разбила его.

Она не слышала, что происходит сзади, и не смела обернуться. Ударив несколько раз кулаком в окно, она кинулась к двери.

А тут дверь как раз открылась, но сначала вышел совсем пьяный зеленщик Робертс, а за ним плелся его хромой сын Пол. А вот за ними, почуяв неладное, услышав стук, вылетел известный всей улице и всей набережной Сэмми Грант, мулат из Вест-Индии, отставной сержант с черной повязкой через черное лицо, знаменитый канонир времен войны с янки. Делать Гранту было нечего, он весь день проводил в пабе или других подобных местах, и у него был сказочный нюх на драки, потасовки и всевозможные приключения.

А человек, посвятивший себя дракам и так и не ставший взрослым к пятидесяти годам, умеет мгновенно разобраться в ситуации и понять, на чьей стороне драться выгодно или почетно.

— Дороти! — взревел он. — Кто тебя обижает?

И в этот момент Дороти умудрилась спрятаться за зеленщика и захлебывающимся голосом прохрипеть:

— Там! Вон там!

В этот момент один из преследователей ворвался в круг света, нарисованный фонарем на мостовой у входа в паб. Он был в черном сюртуке, цилиндр потерялся, а прямые черные волосы прижались к голове, смазанные душистым маслом. Он увидел Дороти и закричал:

— Держите ее! Это преступница!

И тогда наступил светлый момент для Сэмми.

— Дороти? — вежливо спросил он. — Преступница?

— С дороги, черномазый! — зарычал преследователь.

А вот этого говорить совсем не следовало. Сэмми сказал друзьям, уже высыпавшим на шум из паба:

— Только не вмешиваться. Я вас умоляю всем святым!

— Понимаем, Сэмми, — сказал зеленщик. — Как не понять. Считай, что он твой!

И тогда Сэмми врезал преследователю в подбородок кулаком размером с арбуз.

Противник оказался крепче, чем многие подозревали, и вытащил из-за пояса пистолет.

Это взбесило законопослушного Сэмми. Он не выносил, если кто-то вытаскивал пистолет.

В следующее мгновение пистолет улетел куда-то далеко, к Темзе, звякнув о камень, а затем плеснув водой. И еще один удар послал этого человека в нокаут, как говорят боксеры.

— Дороти, пошли отсюда, — попросил горбатый фокусник Фан. Насколько Дороти видела, он из паба не выходил, а прибежал откуда-то со стороны. — Я тебя провожу домой, — сказал он.

— Фан прав, — сказал кто-то из толпы соседей. — Нечего тебе здесь делать.

Фан потянул Дороти за руку прочь от драки, он говорил что-то, но у Дороти звенело в ушах, и она не разбирала слов.

— А где второй? — спросила Дороти.

— Кто они? — Рука у Фана жесткая и большая, вообще руки словно достались ему от другого, куда более крупного человека. Когда горбун шел, пальцы почти касались земли. — Они больше тебя не тронут, — сказал фокусник. — Я точно знаю. Они ненавидят, когда их раскрывают.

— Ну хоть объясни что-нибудь, Фан!

— Вот дойдем до дому, и расскажу.

Фокусника хорошо знали на набережной. Он выступал на перекрестках, и ребятам не надоедало выпрашивать у матерей пенсы, чтобы кидать их ловкому горбуну. И он нравился именно ребятам, потому что был так мал ростом, словно не вырос из мальчиков. И даже узкая, жидкая, из нескольких волосков, но длинная черная борода не переубеждала — она была маскарадом. Каждый понимал, что Фан притворяется, и только когда ты подрастешь, а Фан останется таким же, как был, ты начинаешь сомневаться, зачем он здесь, почему он такой и почему не хочет стареть. В общем, он был глуп — никто в том не сомневался — и к тому же азиат, чуть ли не индус вонючий. Но когда привыкнешь к человеку, то не так воняет.

Фан потащил Дороти за руку по улице прочь от толпы, окружившей человека в черном, и тут их неожиданно догнал далекий крик:

— Эй, сюда, здесь еще один лежит!

— Человека убили! — откликнулся второй голос.

— Ты слышал? — спросила, задыхаясь, Дороти.

— Не останавливайся, тебе надо скорее домой.

— Что там за человек?

— Ты его убила?

— Я никого не убивала. Они на меня напали, а я убегала. Почему они на меня напали?

— Наверное, насильники, — сказал Фан. — Или воры.

Он поднялся на две ступеньки, ведущие к узкому дому миссис Форест, и начал колотить молотком по медному щитку. Издалека сзади доносились голоса. Фан нервничал, торопился, и, когда миссис Форест открыла дверь, он, так и не отпустив цепкой руки Дороти, втащил девушку в прихожую. Мэри-Энн встретила их с керосиновой лампой в руке — вечером прихожую не освещали.

— Фан? Что с тобой? — Она, конечно же, знала Фана, он нередко приходил к Форестам.

И тут Мэри-Энн увидела дочь. По ее растерзанному виду она поняла, что с дочкой опять приключилась беда, и потащила ее в гостиную, где Майкл, который готовил уроки, радостно приветствовал старшую сестру:

— Опять подралась, да?

И Дороти стало смешно. Она прижала к себе черноволосую голову брата и сказала:

— Я дралась с двумя драконами сразу, но спас меня Фан.

— Да скажите мне, в конце концов, — закричала Мэри-Энн, — что произошло? Почему?

— Теперь слушай меня внимательно, — сказал Фан. Он говорил по-английски смешно, с акцентом, и Дороти знала, что он мог бы говорить с матерью по-бирмански или по-лигонски, но предпочитал английский, полагая почему-то, что в Англии никто не должен знать, откуда он родом. Это было наивно, потому что в Англии наверняка были люди, знавшие, что Фана привез много лет назад один из компанейских дельцов именно как удивительного фокусника, полагая, что сможет неплохо зарабатывать, показывая уродца-фокусника по ярмаркам. Но из этого ничего не вышло, и Фан то ли сбежал, то ли откупился от своего хозяина. Вернуться домой Фан не смог и остался в Лондоне. Жил он бедно, не очень утруждая себя работой, доставал откуда-то и курил опиум, все думали, что он китаец, а он был из Лигона, вассального княжества Авы. По крайней мере так говорила Дороти мать.

— Слушай меня, — сказал он Мэри-Энн, — я у тебя давно сижу, чай пьем.

— Ты только что пришел.

— Глупая женщина, я давно сижу, целый час сижу!

Дороти поняла.

— Когда я сейчас пришла, мне дверь Фан открыл.

— Как же так! — Мэри-Энн не сдавалась. — Полицейские спросят у паба, и там скажут, что Фан тебя встречал, что я его посылала тебя встретить.