Бет Рэвис - Ярче солнца

— Дай руку.

Покорно вытягиваю руку, потом, колеблясь, опускаю. Но прежде чем я успеваю возразить, Док хватает меня за запястье и надевает браслет. Быстро затягивает — так, чтобы не мешало кровотоку, но и не соскользнуло, — и закрепляет провода металлической заклепкой.

— Чтобы говорить, нужно будет подносить ко рту, — объясняет он. — А потом — к уху, чтобы слушать. Усилитель вот тут. — Он указывает на крошечную черную сетку по окружности кнопочки. Все устройство целиком меньше, чем наушники, с которыми я бегала по утрам перед школой, но ясно, что оно намного мощнее. Док для проверки посылает мне вызов, и кнопка пищит так громко, что слышно даже от запястья. Охваченная любопытством, я поднимаю руку к уху и слышу, как электронный голос вай-кома говорит:

— Входящий вызов: Док.

— Это вы сделали? — восторженно спрашиваю я.

Док колеблется, и эта робость настолько тревожна, что я перестаю разглядывать браслет и поднимаю глаза на его смущенное лицо.

— Нет, — отвечает он в конце концов. — Я его не делал. Я его нашел.

— Где? — спрашиваю я. Ужас извивается у меня в жилах, словно черви в грязи.

— В Регистратеке.

С отвращением перевожу взгляд на запястье с вай-комом. Перед глазами встает страшная паутина шрамов на шее Ориона, за левым ухом. Мне представляется, как вот эти самые провода, что обвивают мое запястье, он выдирал из собственной плоти, заливая их кровью.

— Это его? — хриплю я.

Док кивает.

— Нашел в его вещах. Не знаю даже, зачем он его сохранил… но получилось удачно. — Док медлит. Глядя мне в глаза, он смущается еще больше — я даже не знала, что это физически возможно — Там была… записка. Он сделал этот вай-ком специально для тебя.

— Для меня? — спрашиваю я, вперив взгляд в провода на запястье.

— Там написано, что он боится за твою судьбу, если с ним что-то случится, а система Старейшин пошатнется, как он предполагает. Так и произошло.

Я не знаю, что делать с этим знанием. Орион, который пытался убить моего отца, который убил-таки двоих землян — беспомощных, замороженных и беззащитных, — переделал свой вай-ком ради моей безопасности… Внутри поднимается странное чувство — наполовину благодарность, наполовину отвращение.

— Не то чтобы мне сильно хотелось вай-ком, но нельзя сделать другой? Новый? Который не был ни у кого под кожей?

— Наши ресурсы не безграничны. Скоро родятся дети, вай-комов и на них-то уже не хватает — корабельщики с трудом находят материалы, чтобы сделать еще. К тому же использованный ребенку отдавать нельзя — со временем он начнет выходить из строя.

Ковыряюсь в металлической застежке, пытаясь снять эту проклятую штуковину.

Док дергается, но не останавливает меня. Вместо этого он говорит:

— Эми, тебе нужен вай-ком. Либо бери этот, либо будем вживлять.

— Вы не можете меня заставить… — начинаю я.

— Я не могу, — перебивает он, — но Старший сможет. И мы оба считаем — ты и сама знаешь, — что у тебя должна быть возможность позвать на помощь, если…

Моя рука застывает. Если.

Космос побери. Он прав.

Док кивает, довольный тем, что я не собираюсь срывать браслет и выкидывать его.

— В общем, я просто хотел отдать его тебе. Дай знать, если… если что-нибудь понадобится. — И он, выйдя, запирает за собой дверь.

Но я остаюсь на месте, замерев, словно опять оказалась вморожена в стеклянный гроб и лед сковал мне сердце.

«Космос побери» — это их фразочка.

Я не одна из них.

Пусть у меня на запястье вай-ком, но я не одна из них.

Нет.

Нет.

До меня доходит только спустя несколько секунд.

— Мы… остановились? — Смотрю в глаза всем корабельщикам по очереди, бессмысленно ища намек на то, что это неправда, но мрачно сжатые губы Марай слишком красноречивы.

Ох, зараза. Как я скажу Эми такое?

— И давно мы стоим? — Голос истерично срывается, но я ничего не могу поделать.

— Мы… не знаем точно. Довольно давно. Возможно, со времен Чумы. — Марай кусает губу.

— Никакой Чумы не было, — машинально говорю я. Она знает; просто ей привычней называть сумасшествие, которое разразилось много поколений назад, Чумой, поддерживая ложь, на которой покоятся основы системы Старейшин.

Позади меня продолжает стучать сердце корабля: «жжж, бам, жжж».

— Как мы можем не двигаться? — спрашиваю я — Ведь двигатель работает. — Даже я сам слышу, что голос мой звучит отчаянно, как голос ребенка, который отказывается поверить, что сказки, которые ему рассказывали, неправда.

— В общем, мы начали перенаправлять энергию с тех пор, как появился первый Старейшина. Одной солнечной лампы уже не хватает.

Заставляю себя посмотреть Марай в глаза.

— Так где мы?

Марай встряхивает головой, удивленная вопросом.

— То есть?

— Как далеко мы сейчас от Центавра-Земли? Если мы не двигались целых… много лет, значит, наши планы на приземление как минимум неточны. Так на каком мы расстоянии?

— Мы не знаем, — говорит Марай. — Мы не можем сейчас заниматься планетой. Нам нужно поддерживать жизнь на «Годспиде».

От властности в ее голосе — она только что отдала мне приказ — меня коробит.

— Мы поступим так, — командую я. — Один из вас займется навигацией. И только навигацией. Если мы поймем, сколько осталось лететь, то будем знать, какого масштаба нужен ремонт. Может, нам удастся запустить двигатель хоть как-нибудь, чтобы доковылять до планеты. Возможно, позже нам придется обсудить более жесткие меры. — Я перевожу взгляд на Марай. — Но нам придется подумать о том, как заставить корабль добраться до Центавра-Земли.

Второй корабельщик Шелби открывает рот, чтобы заговорить, но Марай жестом останавливает ее.

— Я сама этим займусь, — говорит она. — Но сначала мы хотим обратиться к тебе с просьбой.

Просьба таким тоном кажется больше похожей на требование, но я все равно киваю.

— Мы хотим, чтобы фермеров вернули на фидус.

Сую руку в карман. Мгновение спрашиваю себя, не знает ли Марай, что я так и ношу с собой провода от фидусного насоса, которые Эми вырвала три месяца назад.

— Нет, — отвечаю я твердо и им, и себе самому.

— Починить насос несложно, — продолжает Марай. — Второй корабельщик Шелби уже даже составила предварительную схему ремонта…

Она протягивает руку, и Шелби подает ей другую пленку, на которой уже горит чертеж.

Бросаю взгляд на пленку. Ремонт и правда пустячный. Пустячный ремонт — и вот оно, решение. Немного фидуса — может, даже меньше, чем использовал Старейшина… и прекратилась бы большая часть конфликтов… люди снова стали бы работать спокойно…

— Нет, — категорично повторяю я. Голос звучит глухо. — Мы не будем чинить насос.

— Не обязательно через насос, — говорит Марай. — Док разработал нам мед пластыри с добавлением фидуса.