Николай Немытов - Старый добрый хлам

– Что, котёнок? – Влад привлёк жену к себе. – Что такое?

Она доверчиво прижалась к его груди, вздохнула, словно, наконец, обрела опору.

– Егор!

Сын накинул на плечо сумку, увешанную значками, равнодушно уставился на мать.

– Я с кем разговариваю? – Люда заслонила собой дверь, уперев руки в боки. – Мне сказали, что Амалия Сергеевна, старушка из семнадцатой, попала из-за тебя в больницу.

– Ацтой, – пробормотал сын, отворачиваясь.

Косая чёлка скрыла лицо.

– Она сделала тебе замечание, а ты? Что ты ей наговорил? – Люда схватила сына за плечо. – Ты понимаешь, что натворил?

На перемене они сходили с ума. За окнами – апрельское солнце, в классе – поток горячих лучей. Солнечные зайчики пляшут по доске и стенам.

Кто первым придумал перетягивать указку? Не важно. Люда с подругой, хохоча, пытались вырвать её из рук мальчишек. Те были сильнее, но игра забавляла. Близость округлившихся за зиму девчонок жарко дышала в лицо, кровь стучала в висках, играя весенним вином. Хотелось щипать одноклассниц, дёргать за косы, отбирать портфели, чтобы девчонки бросились в драку, лупили ладонями по плечам и спинам, чтобы невзначай прижать девчонок, невзначай касаясь запретных мест.

– До сих пор я хорошо это помню. – Люда побледнела. – И вдруг всё отчётливо встало перед глазами.

– Тихо, милая, тихо, – успокаивал её Влад, гладя по плечам. – Уже столько лет прошло.

– Прошло, – согласилась Люда, – а, получается, забыть не могу.

– Так, где Егор? Он потом ушёл?

– Да. Когда я очнулась, его уже не было.

– У него знакомая девочка умерла, – тихо сказала Светланка, стоя в дверях кухни. – Упала с крыши своего дома. Егор пошёл на крышу. Он часто туда ходит. Там классно.

Людмила как стояла, села на пол, онемев от дурного предчувствия.

– Ты что, милая… Я сейчас. – Он метнулся к двери, вернулся к жене.

Сообщение ударило пыльным мешком. Что сначала: спасать сына? Спасать жену?

Программа называлась «Экран мысленного обзора. Психоэмоциональная нейтрализация». ЭМО разработали специально для лётчиков гражданской авиации для устранения навязчивых мыслей и отрицательных переживаний. Как можно пустить за штурвал пилота, подавленного своими проблемами? Такой человек время от времени будет вновь обращаться к тревожащей его мысли, отвлекаясь от пилотирования. А так надеваешь на правое ухо дужку мнемоса, и программа вводит человека в состояние дрёмы, когда восприимчивость наиболее сильна, помогает взглянуть на случившееся со стороны и, в конце концов, абстрагироваться от неприятных воспоминаний.

Егора, скорее всего, привлекло название программы. Он прочёл инструкции и воспользовался домашним мнемосом отца из любопытства. Вот что получилось.

– Ты просто защищался, – успокоил Влад, возвращая айфон сыну.

Егор словно профильтровал память стариков, воспоминания матери и напомнил им о собственных ошибках. Грехи молодости всплыли тяжкой тиной, сдавливая сердца, холодя души. Нерешённые проблемы, погребённые, казалось, навсегда в глубинах памяти, обрушились с десятикратной силой, когда их не ждали. Старый добрый хлам из домашнего шкафа, способный погребсти навеки.

Но как удалось тринадцатилетнему мальчишке добраться до тайников? Каким образом?

«Проблемы ваши всегда первые по списку. Самые стрёмные – сверху».

Влад замер. Догадка ударила не хуже тока.

– Наверное, это так называется, – пожал плечами Егор, подражая матери. – Короче, не стремайся. Я решил уйти.

– Нет, – твёрдо возразил Влад.

– Да! – крикнул Егор, вскакивая на парапет. – Вы меня ненавидите! Вы с матерью!

– Враньё! – Влад чувствовал свою вину – слишком часто он самоустранялся – спасибо ЭМО!

– Помнишь, чё ты сказал матери, когда она забеременела? Ты просил её сделать аборт! А это был я! Был я! – голос Егора срывался от сдерживаемых рыданий.

Влад словно натолкнулся на стену: сын и это раскопал. Но Люде сразу не выложил. Пожалел мать, значит, не всё потеряно.

– Да, вначале я был против! – признался он. – Дети должны жить в достатке, а мы снимали квартиру и едва сводили концы с концами. Беременность Люды стала для меня неожиданностью, но потом…

– Не оправдывайся! Ты врёшь!

– Не вру! Возьми меня за руку и узнай! Ты же можешь. Давай! Ты же не трус. Я не буду тебя ловить. Просто узнай, что я думаю о тебе. Как…люблю.

Егор растерянно смотрел на протянутую руку отца.

– Если лгу – уйдёшь.

Мальчишка прошёлся по парапету, спрыгнул на крышу. Влад восхитился бесстрашием сына.

От заката осталась светлая полоска. Первая звезда задрожала, словно моргая ресницами.

– Она из-за книготорговца, – рассказывал Егор о своей погибшей подруге. – Он наорал на неё, обозвал всякими словами. Я хотел отомстить, но не знал как.

Влад сидел рядом с ним на парапете, свесив ноги. Чего теперь-то бояться выигравшему битву? А если посмотреть со стороны, то и вовсе не страшно.

– Молодец. – Он потрепал сына по волосам. – Молодец.

– Ребята, – окликнул их тихий голос Люды. – Вы домой собираетесь?

– Иди сюда, мать, – позвал её Влад. – Сейчас самая красота будет – звёзды разгорятся.

Подбежала Светланка, бесстрашно села рядом с отцом. Люда молча обняла своих мужчин за плечи, то ли вздохнула, то ли ахнула.