Аксюта - Ксенолог с пересадочной станции

Вопрос, чем бы занять вечер для меня не стоял никогда. В конце концов, всегда можно пойти домой и заняться вышивкой, она меня и успокаивала, и настраивала на творчески-философский лад, и время проходило незаметно. Но сегодня я настроилась на общение, а собеседника у меня коварно похитили неодолимые обстоятельства. И тут я вспомнила об ещё одном обеде, который с моей подачи проходил в станционном зоопарке. Вот куда стоит наведаться. Это, правда, на другом конце рекреационной зоны, но для бешеной собаки семь вёрст не крюк, пусть даже она на самом деле кошка.

Зоопарк — ещё одно интересное местечко, для тех, кто вхож в его внутренние помещения. На общее обозрение, для всех желающих, были выставлены только хорошо изученные и безопасные для человека виды вроде вейранских рогатых жабсов или сеймурских ленивых носорожиков. А в служебных помещениях находился отстойник и свой собственный крошечный исследовательский центр. Нам не так уж редко дарили домашних животных. А ещё инопланетники их протаскивали случайно, теряли, забывали, а иногда и подбрасывали. Тех, которым удавалось подобрать корм и подходящие условия для жизни отправлялись на Землю в Центральный Космозоо. Прочие, либо бесславно погибали, либо возвращались на родную планету, если удавалось вовремя выяснить, откуда они к нам попали.

Я осторожно, из-за двери выглянула в комнату, приспособленную под столовую: о своём визите я не предупредила, а вдруг помешаю? Но обнаружила только Кеми, в совершеннейшей прострации сидящую за неубранным столом. Я присмотрелась к тому, что там осталось — странноватые тарелки с загнутыми вверх и к центру краями (наверное, чтобы еда раньше времени не выскочила) и простой формы щипчики. Накрыто на троих и что самое интересное, перед моей подругой тоже стоит подобный прибор.

— Развей мои сомнения: ты что, тоже ЭТО ела?!

Кеми вздрогнула и обернулась, потом безразлично покосилась на стол.

— А что? Для людей бокоплавы безвредны, я уточняла, а переварить я могу практически что угодно.

— Но зачем?!

— Для создания дружеской и доверительной обстановки. Мне нужно было кое о чём их порасспросить.

— Фанатичка и извращенка, — припечатала я, с содроганием желудка принюхиваясь к остаткам трапезы. Проглоченные недавно крабы беспокойно завозились в животе. — Ну, хоть не зря?

— А то!!! Нет, ты даже не представляешь, какие потрясающие результаты я получила! — в её глазах зажглись восторженные и фанатичные огоньки. Подскочив со стула, она быстрым шагом направилась к своему личному рабочему кабинету, я — за ней. И первое что мне бросилось в глаза при входе — голограмма в натуральную величину — Кеми в обнимку с громадным, оливково-зелёным и очень колоритным арктоимом. На нём — серенький балахон, бесформенный настолько, что то, что он гуманоид можно понять, только если знаешь это заранее, черты лица похожи на человеческие, но несколько других пропорций, на голове вместо волос очень подвижные тентакли. Красавец! И моя подруга с удобством умещается у него подмышкой.

— Это — моя оплата за твою услугу.

— Отпад, — только и смогла выговорить я, сохраняя картинку в личную коллекцию и только после этого обратила внимание на появившиеся здесь два десятка небольших стеклянных ящичков и копошащуюся в них внеземную жизнь. — А это что?

— Паразиты, комменсалы и прочие сожители, которых я насобирала со своего гостя. Видишь ли, пытаясь выяснить, откуда берутся на станции арктоимские инсектоиды я начала с самого простого — сравнила графики посещения арктоимов и время отлова этих летучек. Совпадение почти полное. Оставалось только выяснить, случайно ли их заносят и если случайно, то почему в таком количестве.

— Паразиты? Вроде вшей или клещей? — догадалась я. — У такой старой и высокоразвитой расы?

— А что? Они — не мы, мы — не они. У них довольно своеобразное к этому отношение: «раз мы едим всякую живность, то ничего страшного, если и она нас слегка понадкусывает», — Кеми явно цитировала своего гостя.

— И после философской дискуссии ты предложила ему (или им) избавиться от сожителей? — в красках представила себе эту картину: увлечённая подруга копается в складках одежды инопланетников и разбирает спутанные тентакли в поисках контрабандной живности. И тихонько захихикала. А потом посмотрела на невозмутимое лицо подруги и рассмеялась в голос.

— Чего хохочешь? Примерно так оно и было.

Чуть позже, вечером, когда я с головой зарылась в ворох сведений по культуре и обычаям Арктоима (то, о чём упоминала Кеми, оказалось не философской системой, а скорее способом мировоззрения), в который раз пожалела, что закончилось свободное место на импланте. Записать что-то новое можно, но только если стереть что-то старое, а там все мои учебники со всего того множества курсов, которое я заканчивала, чтобы получить специальность ксенолога. И я не уверена, что помню их всех наизусть. Так что придётся подождать, подкопить денег на второй имплант, а пока пользоваться для запоминания нового только обычной человеческой памятью.

Гребок, ещё один, вдохнуть, оттолкнуться от бортика и в обратную сторону. Потом расслабленно распластаться по воде, отстранено рассматривая мозаичный потолок, задержать дыхание и прогнувшись назад, кувыркнуться в воде. Хорошо. Бассейн маленький, совершенно неспортивных размеров, округло-неправильной формы, да ещё и с тропической растительностью высаженной по «берегам», но для того, чтобы расслабиться, наплескавшись вволю, его размеров вполне хватает. И просто замечательно, что наконец-то удалось абонировать бассейн на часок в единоличное владение. Сейчас уже все привыкли, что я не хожу купаться в компании, даже когда меня очень настойчиво приглашают, а поначалу, когда я только появилось на станции, пришлось выслушать немало шуточек на тему нелюбви кошками водных процедур. Нет, на самом деле плавать я, и умею и люблю. Но одна. А всё потому, что мокрый, обвисший хвост, по которому стекают потоки воды — жалкое и неэстетичное зрелище.

Ещё один нырок, и можно выбираться на берег — сушиться. Там, развалившись на лежанке под струёй тёплого воздуха можно ещё с полчасика подремать. Нет, хорошо, что бассейн удалось занять именно сегодня. Мне как никогда нужен был отдых. С этой комиссией, до которой оставалась ещё почти неделя, все словно с ума посходили. Злые, нервные, ни от кого толку не добиться. Сбоят даже те системы, которые раньше работали безупречно: дважды за последние три дня терялись мои отчёты, посланные шефу, а всё потому, что технари всерьёз занялись тестированием системы доставки. В голове сердито и деловито зажужжали мысли, не давая опуститься запланированной дрёме, и через десять минут я уже подскочила, одеваясь и досушиваясь в экстренном режиме. Думать — вредно! От этого одно сплошное беспокойство выходит.