Роберт Сойер - Конец эры

— Пятьдесят пять, — слышался из динамиков голос Чинмэй. — Пятьдесят четыре. Пятьдесят три.

Конечно, никто не называет его «Его Величества Канадский» и прочее, наш корабль всем известен как «Стернбергер», потому большинству людей он кажется похожим на гамбургер. Мне он, впрочем, больше напоминает приземистую версию «Юпитера-2», космического корабля из того нелепого телесериала «Затерянные в космосе». Как и судно космического семейства Робинсонов, «Стернбергер» — это, фактически, разделённый на две палубы диск. У нас даже есть небольшой купол на крыше, такой же, как и у них. В нашем размещались метеорологические и астрономические инструменты и свободного места ровно столько, чтобы туда мог втиснуться один человек.

— Сорок восемь. Сорок семь. Сорок шесть.

Однако «Стернбергер» был значительно меньше «Юпитера-2» — всего пять метров в диаметре. Нижняя палуба не предназначалась для людей — она была всего 150 см в высоту и вмещала в основном водяной танк и часть гаража для нашего джипа.

— Сорок один. Сорок. Тридцать девять.

Верхняя палуба разделялась на две полукруглые части. Одна из них была жилая. У закруглённой стены размещался рабочий стол, имеющий форму почки — одна сторона выпуклая, другая вогнутая, а также радиостанция и компактная лаборатория, забитая биологическими и геологическими инструментами. В прямой задней стене, пересекающей корабль по диаметру, было три двери. Дверь номер один — кто-нибудь ещё помнит задачу Монти Холла [4] Игровое шоу 1960-х и 70-х, где участники наугад открывали три двери, за одной из которых стоял автомобиль, а за двумя другими — коза. После того, как участник выбирал дверь, ведущий - Монти Холл - открывал одну из двух других, и если за ней была коза, то участник мог либо выбрать ту же, что и раньше, либо сменить выбор. Задача Монти Холла состояла в определении стратегии с наибольшими шансами на успех. (Прим. перев.) ? — вела на узкую лестницу, по которой можно попасть в инструментальный купол на крыше и на пандус, ведущий к внешним воротам в полутора метрах ниже. Дверь номер два ведёт в гараж нашего джипа, занимающий в высоту обе палубы. Дверь номер три ведёт в санузел.

— Тридцать четыре. Тридцать три. Тридцать два.

В промежутках между дверями к центральной стене привинчены: тумбочка со старой микроволновкой на ней, большой продуктовый холодильник, три узких шкафчика для инструментов, которые, должно быть, вытащили из развалин снесённой школы, маленький медицинский холодильник с аптечкой первой помощи на нём. К полу прикручены болтами станины наших антиударных кресел.

Машина времени.

Настоящая машина времени.

Хотел бы я знать, куда она меня унесёт.

— Двадцать девять. Двадцать восемь. Двадцать семь.

Точность Чжуан-эффекта лежит в пределах половины процента. Вроде бы очень хорошая точность. Однако когда вы отправляетесь из 2013-го года н. э. на 65 миллионов лет назад, полупроцентная ошибка может занести вас на 330000 лет в кайнозойскую эру, слишком поздно для выяснения причин массового вымирания, случившегося в конце предыдущей, мезозойской эры.

— Двадцать четыре. Двадцать три. Двадцать два.

Мой психоаналитик говорит, что по большому счёту я пытаюсь доказать, что я прав, а Кликс — неправ. Спасибо тебе, Боже, за социальную медицину — вряд ли я смог бы позволить себе месяц за месяцем упрямо отказываться верить доктору Шрёдеру, если бы его счета за моё лечение не покрывались государственным страхованием. Если мы не промахнёмся, то наше путешествие сможет прояснить давнюю научную загадку, о которой мы с ним и сотни других учёных годами вели споры на страницах «Нэйчур», «Сайенс» и «Журнала палеонтологии позвоночных».

— Девятнадцать. Восемнадцать. Семнадцать.

Правительство Альберты хотело, чтобы мы стартовали из провинциального парка «Динозавр», включённого в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Но тамошние отложения на 10 миллионов лет старше, чем конец эры динозавров. Так что мы поднялись вверх по Ред-Дир к позднейшим позднемаастрихтским формациям — самый-самый конец мелового периода. Но чтобы потрафить правительству провинции, свою штаб-квартиру Чинмэй устроила на Тиррелл-Филд-Стейшен на территории парка «Динозавр».

— Тринадцать. Двенадцать. Одиннадцать.

Расстояние между центром земного шара и поверхностью почвы в долине реки Ред-Дир за последние 65 миллионов лет могло измениться на несколько сотен метров. К сожалению, задействованные в проекте геоморфологи не смогли договориться о том, опустилась или поднялась земля за это время. Чтобы избежать вероятности попадания нашего корабля под землю — что убило бы нас, не говоря уж о жутком взрыве, который произвела бы материя, пытающаяся втиснуться между атомами другой материи — «Стернбергер» подняли на высоту километра над пустошами с помощью летающего крана фирмы «Сикорски». Непосредственно перед тем, как Чинмэй щёлкнет выключателем и запустит Чжуан-эффект, трос, на котором мы висим, будет отцеплен. Внутреннее пространство «Стернбергера» застынет в стазисе — состоянии остановленного времени, открытие которого принесло Чинмэй Нобелевскую премию 2007 года — и останется в нём в течение ещё десяти минут по прибытии в мезозой. Предположительно, более чем достаточное время для того, чтобы мы упали с неба, и чтобы осела туча выброшенных нашим падением обломков.

Такова, по крайней мере, теория.

— Семь. Шесть. Пять.

В последние секунды я думал вот о какой забавной штуке. Если я погибну, то Тэсс так и останется главным наследником по моему завещанию. Не то чтобы мне принадлежало что-то ценное — потрёпанный «форд» и таунхаус в Миссиссоге — но было как-то странно, что всё моё имущество перейдёт к бывшей жене. Хорошо ещё, если мы с Кликсом погибнем оба, но вот погибать одному мне не хотелось ни под каким видом. В конце концов, поскольку Тэсс теперь спуталась с Кликсом — интересно, как долго они уже встречаются? — то моё имущество, по сути, перейдёт и к нему тоже. Это было последнее, чего бы я пожелал.

— ДВА. ОДИН. НОЛЬ!

Когда отцепили трос, мой желудок устремился вверх…

Взялся за гуж — не говори, что не дюж. У нас были аварийные планы на случай каждого из возможных исходов заброски: что делать, если мы приземлимся на воду; если мы перевернёмся вверх ногами; если мы не сможем открыть дверь; если по какой-то причине мы выйдем из стазиса слишком рано и получим повреждения при ударе о землю. Но хуже всего была ситуация, когда мы прибываем на место ночью, потому что в этом случае аварийный план состоял в том, чтобы просто сидеть и ждать рассвета.