Филипп Дик - Убик

— Конечно. Так что постарайтесь оказаться в госпитале ООН. Их всего три на Марсе. У вас будут для этого веские аргументы, потому что… — Фэйн махнул рукой: — Чего там греха таить, из-за этого яда ваши приступы станут опасны как для вас, так и для окружающих. Они будут выражаться в истерической агрессивности, заканчивающейся более или менее полной потерей сознания. У вас выявится типичная стадия возбуждения, с сильными сокращениями мышц, потом клиническая стадия, когда сокращения чередуются с расслаблениями. После этой, само собой, последует кома.

— Другими словами, — сказал Барни, — классическая форма конвульсий.

— Вас это пугает?

— Ну, почему же? Я кое-чем обязан Лео. И вы, и я, и Лео — мы все это знаем…

Он подумал о том, как эта искусственно вызванная болезнь отразится на его отношениях с Энни. Очевидно, им придет конец. Тогда ему следует отказаться от выгодной сделки с Лео Балеро. Но в таком случае тот тоже не останется в долгу. Но все же разговор об его вызволении с Марса был сейчас не самым главным.

— Будем считать само собой разумеющимся, — сказал Фэйн, — что они предпримут попытку убить вас. В тот момент, когда вы потребуете адвоката. В самом деле, они…

— Мне бы хотелось теперь вернуться к себе в жилище. — Барни двинулся прочь. — О'кей?

— Ладно. Идите. Но позвольте мне дать совет насчет девушки. Закон Добермана. Помните, Доберман был первым человеком, который женился и затем добился развода на Марсе. Так вот, закон этот гласит, что в этом чертовом месте взаимоотношения с кем-то ухудшаются пропорционально твоей эмоциональной привязанности. Я даю вам самое большее две недели. Таков обычай. И ООН такое поощряет, ибо это значит, если уж говорить начистоту, чем больше детей, тем больше население колоний. Уловили?

— ООН, — сказал Барни, — может не разрешить мне связь с ней по какой-нибудь другой причине.

— Нет, — возразил спокойно Фэйн. — Так может показаться лишь на первый взгляд. Но я вижу всю планету. День за днем. И я только констатирую факт. Не критикую. На деле лично я вам сочувствую.

— Благодарю, — подвел итог Барни и двинулся прочь, освещая путь фонариком.

«Я приму яд, — сказал он самому себе. — И я пойду в суд и буду просить этих ублюдков ради Лео. Потому что я ему должен. Но я не вернусь на Землю. Неважно, выйдет ли у меня или нет с Энни Хауторн. Надеюсь, что выйдет. А если не с ней, тогда с кем-нибудь еще. Но я обойду закон Добермана. В любом случае, это будет здесь, на этой несчастной планете, на этой обетованной земле.

Завтра утром, — решил он, — я очищу от песка пятьдесят тысяч метров земли для своего огорода. Это будет первый шаг».

На следующий день Норм Скейн и Тод Моррисон посвятили ему утренние часы, обучая управлению бульдозером, драгой и экскаватором. Орудий этих было навалом, и все они были в различных стадиях разрушения. Хватало их ненадолго. Но от них и нельзя было требовать слишком многого, очень уж давно они были заброшены сюда.

К полудню Барни иссяк и разрешил себе отдохнуть. В тени мамонта — проржавевшего трактора — он съел холодный завтрак и попил тепловатого чая из термоса, которым его снабдила Френ Скейн.

Внизу, в лачуге, остальные обитатели занимались своими обычными делами, но это его не волновало.

Во все стороны от него простирались заброшенные, опустевшие сады. И будет удивительно, если он вскоре не запустит также и свой. Наверное, каждый новый колонист начинал так же. А потом безразличие, апатия, безнадежность брали свое. Но действительно ли это безнадежно? Не совсем.

— Ну как ваше фермерство? — спросила весело подошедшая Элен Моррис. Она присела рядом и открыла толстый каталог растений, забитый штампами ООН.

— Видели, что они объявили СВОБОДНЫМ? Любое растение, способное здесь давать урожай. Вплоть до турнепса.

Устроившись поудобнее, она переворачивала страницу за страницей.

— Однако здесь водятся похожие на мышей млекопитающие, которые сжирают все. Они живут в норах и вылезают поздно ночью. Приготовьтесь к этому. Выставьте несколько самодвижущихся автоматических мышеловок.

— О'кей, — сказал Барни.

— Миг — и одна из этих гомеостатических ловушек взлетает над песком и устремляется в погоню за марсо-мышью. Господи, как они мчатся. Обе — и мышь и мышеловка. Можно даже держать пари. Я обычно ставлю на мышеловку. Я восхищаюсь ими.

— Я поставил бы тоже на мышеловку. Наверное, я неравнодушен ко всем ловушкам, — усмехнулся он. — Другими словами, к ситуациям, когда ни одна из дверей никуда не ведет. И не — важно, что на них написано.

— К тому же ООН даст вам двух роботов в безраздельное пользование. Но на срок не более шести месяцев. Так что лучше спланировать наперед, как их использовать. Хорошо бы послать их на разработку ирригационных каналов. Наши уже приходят в негодность. Иногда каналы тянутся на две сотни метров, а то и больше. Или можно заключить сделку…

— Сделку? — удивился Барни.

— Есть выгодные сделки. Где-нибудь, неподалеку, в одном из соседних жилищ, можно, например, найти кого-нибудь, кто начал прокладывать ирригационную сеть, а потом забросил. Купить ее и починить. Та девушка из Флэкс Бак Спит не собирается вернуться сюда и присоединиться к тебе?

Она внимательно посмотрела на Барни.

Барни не ответил. Он всматривался в черное марсианское небо. Чуть ли не над ними кружил корабль. Человек Чу-Зет? Значит, скоро ему придется отправиться? Ради того, чтобы выжила монополия, обширная межпланетная империя, совершенно безразличная теперь и ему.

«Удивительно, — подумал он, — как сильны могут быть стимулы саморазрушения».

Элен вытянулась и внимательно разглядывала корабль.

— Гости! Но это не корабль ООН. — Она вскочила и быстро зашагала к жилищу. — Пойду предупрежу.

Он нащупал в кармане тюбик. «Неужели я действительно способен на это?»

Когда корабль приземлился неподалеку на пустынной равнине, он подумал: «Может, стоило рассказать обо всем Энни? Даже если все это и провалится».

Из корабля вышел Палмер Элдрич.

Ошибки быть не могло. После катастрофы на Плутоне газеты печатали его фотографии одну за другой. Конечно, фотографии были десятилетней давности, но узнать человека было можно. Седой, красивый, элегантный, шести футов росту, с согнутыми в локтях руками и удивительно быстрой походкой. И лицо. Опустошенное, словно съеденное напрочь. Словно Элдрич время от времени глодал самого себя, пожирая, возможно, со смаком, излишки своего тела.

У него были громадные стальные зубы — их вставили еще до путешествия на Проксиму чешские дантисты. Зубы приварили к челюстям навечно. Правая рука у него была искусственной. Он лишился руки лет двадцать назад во время охоты на Каллисто. Правда, в некотором смысле это даже пошло ему на пользу: после потери руки он обзавелся множеством специализированных, взаимозаменяемых рук. Сейчас Элдрич пользовался пятипалой человеческой конечностью, и если бы не металлический блеск, она вполне сошла бы за настоящую.