Филипп Дик - Убик

— Было ужасно стыдно. Я ведь мечтала… А мне было среди них так неловко…

Она запнулась, некоторое время шла молча и вдруг сказала:

— Я изменилась, Барни. Я чувствую это. Я хочу остаться здесь… прямо на этом месте. Мы с тобой одни, в темноте. И потом… Наверное, не стоит продолжать?

— Не стоит, — согласился Барни. — Потом ты можешь глубоко раскаяться. И я тоже. Из-за тебя.

— Я помолюсь, — сказала Энни. — Помолюсь так сильно, чтобы получилось. Ты знаешь, как. Ты за себя не молишься, ты — что называется — заступник за других. И молишься ты не тому Господу, что где-то там, на небесах… что со Святым Духом, а другому. Ты хоть читал Павла?

— Какого Павла?

— В Ветхом Завете. Его письма, к примеру, в Коринф или итальянцам… Слышал? Святой Павел сказал: «Наш враг — смерть. Это последний враг, которого мы преодолеем». По-моему, сказано великолепно. Согласно Святому Павлу, мы страдаем не только телом, но и душой. Потом умираем тем и другим и можем возродиться в новом теле, чистом и непорочном. Понятно? Знаешь, когда я была Парки-Пат… мной овладело странное чувство. Будто я была… Трудно пересказать и поверить в это… Но…

— Но, — закончил за нее Барни, — казалось, будто ты попробовала это на самом деле.

— Да. Но есть кое-что еще. — Она повернулась к нему. В темноте он едва смог различить ее лицо. — Знаешь, транслироваться — намек на то, что мы познаем по ту сторону смерти. Соблазн, конечно, но если бы без этой ужасной куклы, без этой Парки-Пат…

— Чу-Зет, — начал Барни.

— Я о нем как раз подумала. Если он, как говорит Поль, превращает продажного в неподкупного… то я должна попробовать с Чу-Зет. Я не хочу прозябать здесь до конца жизни! Чего и зачем ждать, когда я могу получить все сразу.

— Человек, последний из всех, с кем я беседовал на Земле, — сказал Барни, — пробовал Чу-Зет. Он говорил, что в жизни ничего не видел страшнее.

— Как это? — поразилась она.

— Он попал во владения кого-то или чего-то, что показалось ему наивысшим злом, исчадием ада. Это страшно напугало его. И он был безумно рад, как потом понял, вернуться обратно.

— Барни, — сказала девушка, — как ты оказался на Марсе? Не говори, что тебя просто призвали. Человек, настолько богатый, что может ходить к психиатру…

— Я на Марсе, — сказал он, — потому что совершил ошибку. «На твоем языке — грех, — подумал он. — И на моем тоже».

— Ты причинил кому-нибудь боль? — спросила Энни. Он пожал плечами.

— Так что? Теперь ты здесь до конца жизни? Барни, ты не мог бы достать мне немного Чу-Зет?

— И очень скоро.

Пройдет немного времени, и он сам побежит в одну из лавок Палмера Элдрича. В этом можно было не сомневаться.

Положив руку на плечо Энни, он добавил:

— Но ты и сама можешь достать его? И так же просто.

Она прильнула к нему на ходу. Он обнял ее. Она не сопротивлялась, только выдохнула с волнением:

— Барни, я хочу тебе кое-что показать. Это листовка. Мне ее дал один человек из нашей лачуги. Он сказал, что на днях сбросили целую пачку. Она от людей Чу-Зет.

Запустив руку под громоздкий комбинезон, она покопалась, и потом в свете фонарика он разглядел сложенную бумажку.

— Прочитай. Ты поймешь, что я чувствую, когда говорю о Чу-Зет… И почему он кажется мне духовной проблемой.

Держа листок под лучом фонаря, он прочитал крупно набранное заглавие:

«БОГ ТОЛЬКО ОБЕЩАЕТ ВЕЧНУЮ ЖИЗНЬ. МЫ ЕЕ ВАМ ВРУЧАЕМ».

— Видишь, — сказала Энни.

— Вижу.

Ему даже не потребовалось читать остальное. Сложив бумажку, он протянул ее Энни:

— Хорошо сказано.

— Только правда ли?

— Большой лжи нет. Как, впрочем, и всей правды.

«Идеально… — подумал он. — Палмер Элдрич отменил смерть. Посланец дьявола, просочившийся к нам из системы Проксимы, предложил нам вымолиться за две тысячи лет. И теперь через Чу-Зет все могут попасть в рабство к Элдричу, как это случилось, например, с Лео. Теперь Элдрич, фильтруя наши жизни, будет среди нас постоянно. А ООН, оберегавшая нас раньше, сидит, сложа руки. Теперь, транслируясь, мы каждый раз будем видеть не Бога, а Палмера Элдрича».

Вслух же он сказал:

— Если Чу-Зет тебя обманет…

— Не говори так.

— Если Палмер Элдрич тебя обманет, тогда, может быть…

Он остановился. Впереди было жилище Флэкс Бак Спит. В марсианском сумраке светился его вход.

— Вот ты и дома. — Ему не хотелось отпускать ее. Положив руку на плечо девушки, он удержал ее. — Пойдем со мной в Чикен Покс Проспектс. Мы официально, законно поженимся.

Она уставилась на него, потом неожиданно рассмеялась.

— Значит, нет? — спросил он деревянным голосом.

— Что? Чикен Покс Проспектс? А, поняла. Это кодовое название вашего жилища? Простите, Барни. Я не хотела вас обидеть. Но отвечу, конечно, нет.

Она пошла прочь, открыла внешнюю дверь тамбура. Потом внезапно выключила фонарик, шагнула к Барни и протянула к нему руки.

— Полюби меня, — вымолвила она.

— Но не здесь же. Слишком близко от входа… Он испугался.

— Где хочешь. Пойдем. — Она сплела руки вокруг его шеи. — Теперь же. Не жди.

Он не стал ждать.

Взяв ее на руки, Барни понес ее подальше от входа.

— Господи, — сказала она, когда он опустил ее на песок. И тотчас задохнулась, словно от внезапного холода. Холод охватил их обоих. Тяжелые, уже не нужные комбинезоны стали теперь помехой для настоящего тепла.

«Один из законов термодинамики, — подумал он, — превращение тепла. Между нами — ею и мной — мечутся молекулы. Увеличивается… энтропия? Нет, еще нет».

— О, мой… — сказала она в темноту.

— Я сделал тебе больно?

— Нет. Прости, пожалуйста.

Холод, излучаемый небом, вцепился мертвой хваткой в его спину, уши. Он терпел, как только мог, но все время думал об одеяле или пледе. Он представлял его мягкость, покалывание его волокон, его тяжесть. Из-за морозного, холодного разреженного воздуха у него перехватило дыхание, будто он кончил.

— Ты… все? — спросила она.

— Просто невозможно дышать. Этот воздух…

— Бедный, бедный… мой. Я забыла твое имя.

— К черту.

— Барни! Он сжал ее.

— Нет! Не останавливайся! — Она нагнулась. Скрипнула зубами.

— Я и не собирался, — сказал он.

— Оо-оо-ах! Он улыбнулся.

— Не смейся, пожалуйста, надо мной.

— Я не имел в виду ничего плохого. Потом наступила долгая тишина. Потом:

— Оох.

Она вздрогнула, будто от электрического тока.

— Тебе хорошо?

— Да, — сказала она. — Да, Барни. Я счастлива. Да!

Позже, ковыляя в одиночестве назад, к своему жилищу, он сказал про себя: «Может быть, я работаю на Палмера Элдрича? Расстроив ее, деморализовав… Словно бы ее уже и не было. Словно нас всех уже не было».

Что-то преградило ему путь. Он остановился.

Нащупал оружие.

Кроме грозных телепатических шакалов здесь можно было встретить, особенно ночью, злобных тварей, которые жалили и пожирали всех без разбора.