Сергей Алексеев - Птичий путь

Если бы не все три домашние женщины, устроил бы автокатастрофу…

А если бы не обязательства перед тестем, вытащившим его из преподавательского небытия экономического факультета, давно бы бросил это гулящее семейство и ушел опять в небытие. Но тесть во время перестройки, плача и вырывая на голове остатки волос, оставил молодую, задорную тещу и уехал на запад.

Эти воспоминания отвлекли Сторчака на несколько минут, после чего доклад внешней охраны вернул его к реальности: возле КПП Осколкова собиралась явно организованная и быстро растущая толпа с плакатами и журналисты.

Выпадение Оскола из процесса вдохновило нефтянку, фаза агрессии продолжала развиваться, как раковая метастаза, – утечка сведений о болезни, скорее всего, произошла через увеличенный штат медперсонала, и теперь технопарк брали в осаду. А Сторчаку послали конкретный сигнал: личный водитель сообщил, что у памятного креста на повороте к загородному дому появились свежие венки с траурными лентами и гора живых цветов.

Поддержка с воли мгновенно всколыхнула молодую поросль, сидевшую в двух шарашках, как в двух троянских конях. Подавленные и сломленные, эти фабриканты технических идей быстро пришли в себя, сговорились и, еще недавно охотно дававшие показания друг на друга, теперь дружно валили все на стариков первой шарашки, причем во всеуслышание: лишенные мобильников и прочей связи с миром, эти вундеркинды из подручных материалов собрали радиостанцию и вышли в эфир на любительских частотах, преодолев даже режимное радиоподавление. Их взывающие голоса транслировались на толпу, которая во второй половине дня разрослась, подкрепилась артиллерией и тяжелой кавалерией: появились депутаты, правозащитники, прискакали оравы журналистов. От прорыва их на территорию спас подоспевший ОМОН, взявший в кольцо режимный объект.

Обострять ситуацию далее не имело смысла, да и тревожить младшего Холика не пришлось – позвонил сам и порекомендовал закрыть тему шарашек на ранее оговоренных условиях. Сторчак велел погрузить проворовавшихся молодых фабрикантов в зашторенный автобус, под охраной автоматчиков с собаками негласно вывезти в Москву и провести познавательную экскурсию. Первую остановку сделать на территории Бутырской тюрьмы, переодеть в зековские робы, развести по камерам и накормить баландой. После чего вывезти и высадить возле ханской ставки – главного офиса Алпатова, указав тем самым, что Смотрящему известно, кем организовано и проплачено хищение драгоценного железа.

К демонстрантам и прессе выпустили аналитиков из первой шарашки, зная, что те лишнего не скажут, и под шумок весь первый призыв фабрики гениев вывезли через кукурузные поля. Экскурсия на них произвела сильное впечатление: едва оказавшись на воле, они напрочь отказывались давать интервью, делать заявления и разбежались по домам. Очередной пожар в Осколкове был погашен, и Сторчак ринулся на вертолетную площадку.

С первой же минуты встречи с младшим Холиком Смотрящий убедился, что не ошибся в выборе: премьер ждал его, и вовсе не потому, что договорились по телефону. С началом агрессивного поведения нефтянки они оказались плечом к плечу, премьеру приходилось сдерживать натиск ничуть не меньший, и кроме того, он подставлял под удар свой рейтинг в преддверии выборов.

– Час назад прокуратура арестовала Алпатова, – заявил он будто бы между делом, пожимая Сторчаку руку. – Проводит обыски на квартирах и в ханских ставках…

Холик одновременно набирал очки! Это значило, он разрешил законникам применить против Хана закон. Посадить Чингиза не составляло труда, впрочем, как и половину иных «голодных» олигархов, крадущих у государства и друг у друга все, что плохо лежит. И это был сильный ход, конкретный сигнал, способный остудить разогретый пылом борьбы нефтегазовый комплекс.

Сторчак воспринял это известие как плату за выбор: по сути, он сейчас принес младшему право занять место старшего. Разумеется, в случае удачи, которая от него и зависела…

– Как там старик? – не забыл поинтересоваться Холик.

– Ожил и крестился, – сдержанно отозвался Смотрящий. – Теперь нас переживет…

И вновь показалось, будто младший знает, с чем пришел Сторчак, даже возникла мысль, а не продублировал ли Оскол свой третий пакет с распоряжениями?

Это ощущение усилилось, когда премьер, выслушав Смотрящего, сделал паузу и спросил, словно змей-искуситель:

– Почему бы вам… не взглянуть на экспозицию этого музея?

Знал, кого Церковер пытался отправить на переговоры!

– Взгляну с удовольствием, – отозвался Сторчак. – Но только после вас.

– Пойти на прямой контакт – предложение заманчивое, – размышляя, проговорил Холик. – Заполучить технологию топлива из первых рук… Вы считаете, этот ваш гениальный Алхимик в полном подчинении «новгородского посадника»?

– Судя по наблюдениям, у них строгая иерархия и дисциплина, – заверил Сторчак. – Поэтому «третья сила» не знает провалов.

Холик беззвучно рассмеялся:

– Они-то провалов не знают… А вот на меня потом всех собак повесят! В случае чего… Ладно, оставьте бумаги, я посмотрю. Но исключительно по вашей настоятельной просьбе.

Смотрящий положил ему на стол три толстые папки оперативных трудов разведки, чем обескуражил премьера.

– Да тут надо месяц изучать!

Думал, ему, как обычно, принесли свои соображения на полутора страницах. И поручить кому-либо изучение материалов премьер не мог ни при каких обстоятельствах: даже косвенная информация о подобных встречах первых лиц с призраком «новгородского посадника» не могла быть разглашена в принципе. Холику предстояло не только ознакомиться хотя бы с сутью проблемы, но и смоделировать свое поведение в будущих переговорах, а еще самому придумать убедительное обоснование срочной и секретной поездки в Новгород – всякая стабильность в России лишала власть спонтанной мобильности, регламент контролировал каждый вдох и выдох.

– Есть всего сутки, – мстительно заметил Сторчак. – Старик прав, «посадника» надо щупать тепленьким.

– Вы сами это изучали?

– Бегло.

– А Церковер?

– Церковер все знает, но…

– Да-да, я понял…

Братья Холики обросли аппаратами и советниками, как застоявшиеся у пирса корабли ракушками, и Смотрящий испытывал особое удовольствие, когда случалось нагонять волну в их замкнутый затон.

– Придется напрячься, – сказал он. – Единственное, что могу посоветовать, в музей лучше всего войти и выйти с реки. Например, вечером на катере, от Новгорода. Сейчас по суше приезжает слишком много экскурсий.

– Все равно придется предупредить губернатора.

– Зачем? Лишние уши…