Николай Калиниченко - Здесь будет сад

– Хорошо, я подумаю, – Азиза недовольно нахмурилась.

Егор молча смотрел на взрослых.

Где-то в пустыне огромный шалун-котофей принялся рвать когтями обои. Неприятный звук стремительно приближался, нарастал. Надир резко обернулся. Пальцы самопроизвольно сжались, пытаясь нащупать несуществующее оружие. На вершине бархана танцевал неоновый демон. Он весь переливался, и сиял, и сотрясался, точно марионетка в руках эпилептика. Тело гостя казалось зыбким, нестабильным, а его антропоморфность выглядела насмешкой над человеческим телом.

– Тише. Не провоцируйте его, – прошептал Менакер. – Возможно, он нас не видит.

Надир опустил руки, усилием воли заставил себя успокоиться.

– Соглядатай, – выдохнул часовщик. – Как вы думаете, оно… живое или это всего лишь кукла?

Надир пожал плечами. Он понимал, что хотел спросить старик, но не знал ответа. Возможно, за этой чуждой пугающей формой по-прежнему скрывался человек. Возможно, даже кто-то из знакомых. Возможно…

Пришелец вспыхнул ярче прежнего и вдруг заскользил по гребню бархана в сторону поселка, словно медуза, влекомая приливом. В то же мгновение на темном персте минарета невиданным брильянтом вспыхнул белый огонь. Что-то хищное с глухим ревом понеслось к демону, ударило точно в центр. Взрыв поднял в воздух облако песка.

Через минуту над пустыми домами появился черный автобот. Разглядеть подробности с такого расстояния Кулиев не мог, но был уверен: на борту машины семь звезд и чинара – символ хакима. Капитан покидал свой корабль последним.

Летательный аппарат обошел по дуге оседающий песчаный клобук, завис над барханом, а затем устремился прямиком к дому Менакера.

– Заметили, – в голосе часовщика слышалась досада, словно ему было все равно, от кого прятаться, лишь бы оставаться невидимым.

Машина приземлилась прямо за оградой. Человек в легкой броне стражника спрыгнул на землю. Подошел к дереву. Остановился.

Надир молча разглядывал свояка. Алтарев постарел. Мощный покатый лоб окончательно освободился от волос. Очертания скул и подбородка казались слишком резкими, словно у персонажей комиксов. Хаким отключил гарнитуру визора, и Надир наконец рассмотрел глаза Алтарева – два дьявольских маяка в тени глазных впадин. Огненный взгляд одержимого. Надир неожиданно осознал, что Федор всегда был таким. Просто хорошо маскировался. Теперь скрываться не было смысла. Казалось, кости скелета внезапно уплотнились, сжимая душу хакима, и та выступила наружу, точно сок перезрелого фрукта. Ярость, безумие, неукротимая сила – все было на виду.

«Как хорошо, что этот человек не умеет управляться с песком», – невольно подумал Надир, прежде чем протянуть свояку руку.

Люди собрались на площади. Их было много. Гораздо больше, чем он предполагал. Кулиев огляделся, выискивая знакомые лица. Вот крановщик Самсонов из соседнего дома насупился, смотрит зверем, а вон молоденькая продавщица Лидочка из магазина «Бытовые товары» – эта пришла из любопытства. Несколько студентов аграрного училища. Они-то что здесь забыли? Заводские явились все как один, привели друзей, родственников. Внешне люди выглядели спокойными, но это было спокойствие весеннего льда.

Сообщение передали этим утром по всем каналам. Группа трансфигураторов собирается сделать заявление. За день перед зданием администрации возвели трибуну, и сейчас на нее поднимались знакомые Кулиева по клубу Мечтателей. Но где же Азиза? Надир облегченно вздохнул: сестры на трибуне не было. Шествие возглавлял муэдзин Ибрагимов – один из самых талантливых сабов в поселке. Ослепительно-белые одежды делали его похожим на ангела или святого. А вон красный сарафан в крупный белый горошек – школьница Юля Орлова, хрупкая, голубоглазая, с удивительными белыми волосами. Она влюблена в Ибрагимова. Смотрит на него как на божество.

Муэдзин вышел вперед и поднял руки, призывая людей к молчанию. Постепенно голоса стихли. Жители поселка приготовились слушать.

– Братья и сестры, друзья! – Тренированный ежедневным намазом голос Ибрагимова легко накрыл площадь. – Мы собрали вас здесь, чтобы прекратить разногласия и снять недовольство. Мечтатели знают о бедах горожан и понимают свою вину. Не печальтесь, смирите свой гнев. Люди песка желают только добра и процветания жителям города. Все, кто претерпел от нас, будут вознаграждены, ваши убытки возместятся втрое. Ваши семьи не будут знать нужды. Желающих говорить с джиннитом мы готовы учить. Совершенно бесплатно!

Люди молчали. Надир чувствовал, как ослабевает напряжение. Муэдзин избрал верную тактику. Говорил только о вещественном, доступном. Ни слова о свободе и новом мире, который упоминала Азиза. Жадность цепко держала недовольных, однако у человечества хватало других грехов.

– Кем ты возомнил себя, Ибрагим? Может, ты пророк или святой, чтобы указывать мне, как жить? Этому ли я учил тебя в медресе? – из толпы выступил Муаммар, преподаватель основ ислама и член Совета старейшин. Его седые волосы были взлохмачены, одежда в беспорядке. – Люди! Посмотрите, что делают эти грешники. Они лепят из песка предметы и всяких тварей, насмехаясь над единственным творцом! Это же ересь! Ересь!

Толпа заволновалась, но ситуация еще не была критической. Если набожный техник Багиров готов был с ходу ринуться в атаку, то Самсонов и Лидочка плевать хотели на какую-то там ересь.

– Одной рукой они будут давать, а другой отбирать! – брызгал слюной Муаммар. – Они забрали вашу работу, а потом отнимут ваши дома. Растлят ваших детей! – Костистый перст имама прицелился в Юлю Орлову. Та в ответ показала Муаммару язык.

Как видно, упоминание детей сыграло свою роль. Толпа зашумела, придвинулась к трибуне. В рокоте недовольных голосов проявилось уже привычное «саб-саб-саб». Ибрагимов не испугался. Сошел по ступеням навстречу своему обвинителю.

– Ты говоришь, мы – еретики? Но что, если джиннит – дар творца? Награда за наши труды?

– Вот тебе моя награда! – Муаммар замахнулся и ударил муэдзина в лицо. Ибрагимов пошатнулся, сделал шаг назад, и тут горожане, стоящие в первом ряду, издали дружный вздох. Из разбитого носа муэдзина на бурнус сыпалась рубиновая пыль.

– У него песок вместо крови! – взревел Муаммар. – Это демоны! Бейте их, люди! Бейте!

Миг, и знакомые лица исказились, обратившись гротескными масками. Горожане устремились к муэдзину. Тот воздел руки, словно пытался защититься от толпы, и вдруг рассыпался, опал на асфальт конусом красной пыли. Тимирязевцы в замешательстве остановились. В следующее мгновение из центра того, что было муэдзином, взвился ревущий вихрь. Удар ветра отбросил стоящих впереди людей. Ряды горожан смешались. Кто-то кричал от боли, кто-то ругался. Однако замешательство было недолгим. Разъяренная толпа ринулась к трибуне, где по-прежнему неподвижно стояли Мечтатели.