Мария Гинзбург - Герой должен умереть

"Здравствуй, Мибл!" – услышал он и перевел взгляд.

«Я Иньяр», представился кэцэр, только что вошедший в зал. – «Ну как ты?»

"Не помню ничего", – ответил Мибл с грустью. – «Я очень устал».

Иньяр окинул его взглядом цепких черных глаз и усмехнулся. На нем были яркие просторные одежды, свободно свисавшие и доходившие почти до пола. Но они отличались от потрепанной одежды Мибла не только покроем. Они составляли одно целое с телом Иньяра, и, собственно и были его телом.

К горлу Мибла почему-то подступила тошнота.

"Тогда тебе надо узнать, что я – командир этой шайки", тем временем сообщил ему Иньяр. – "Тебе просто повезло. Многие из нас хотели бы все забыть, да вот не можем, живем и мучаемся… Сейчас отдохнешь, не переживай», добавил он, окинув Мибла оценивающим взглядом.

Иньяр направился в дальнюю часть зала, где был выход во двор. Мибл, Чумф и Туоки последовали за ним. Когда они добрались до соседней башни, Мибл уже с трудом волочил ноги.

«Отведите его к Эцьу», приказал Иньяр. «Отдыхай пока… А вечером, за гим до захода яркой звезды, приходи сюда. Все тоже соберутся – чтобы ты снова познакомился с нами".

Иньяр махнул рукой на прощанье.

Кэцэры спустились в подземный туннель. При их появлении в нем вспыхнул свет. Мибл, подняв голову, увидел кургузую коробочку датчика движения на стене. На полу лежала рифленая железная лента. «Бегущая дорожка», сообразил Мибл.

«Этот туннель соединяет башню Иньяра с долиной, где мы живем», пояснил Чумф, вставая на ленту. Мибл и Туоки зашли на ленту вслед за ним. Туоки нажал рычаг на стене, и лента пришла в движение. Мимо кэцэров поплыли разноцветные завитушки мозаики. При движении казавшиеся бессмысленными закорючки складывались в иероглифы, которые Мибл смог прочесть.

«Каждый из нас – одна из мыслей Двуликого Дракона».

Следующая фраза, которую он разобрал, гласила:

Подвиг – это поступок, несомненно приносящий пользу обществу, но не тому, кто его совершает, и наградой за который может быть только смерть. Герой – тот, кто совершает подвиг. И мы видим, что каждый герой должен умереть.

Но Мибла уже мало интересовало, откуда ему известны названия и назначения механизмов и иероглифы аборигенов. Он хотел только одного – принять обезболивающее и прилечь где-нибудь в теплом и темном месте.

Словно в ответ на его мысли, свет мигнул. Лента дернулась и остановилась, а свет погас.

«Таркство!», нервно воскликнул Туоки.

«Спокойно», ответил Чумф. В темноте вспыхнул свет – кэцэр включил прожектор на шлеме, который нес в руках. – «Этому механизму один Крогт знает сколько лет, должен же он был когда-нибудь сломаться?»

«Зови Юлера, пусть чинит», потребовал Туоки.

Призыва к этому кэцэру Мибл не услышал. Чумф для усиления мощности передачи настроился на узкую волну.

«Он на другом конце долины», сообщил Чумф через некоторое время. – «Они все еще возятся с защитным контуром. Юлер посоветовал нам не ждать его и выбираться самим».

«Таркство», подумал Мибл.

Ног он уже почти не чувствовал, в глазах двоилось. Они двинулись по ленте. В темноте Мибл запнулся обо что-то невидимое, и упал бы, если бы Туоки и Чумф не подхватили его с двух сторон.

«Как ты себя чувствуешь?», заботливо спросил Туоки.

«Завидую тому мясу», мрачно ответил Мибл.

«Ничего», заметил Чумф. – «Этот туннель короче, чем кажется».

Вскоре кэцэры уже поднимались наверх по узкой лестнице. Они оказались на первом надземном этаже другой башни. Планировка здесь была такая же, как в башне Иньяра, но на мебели лежал толстый слой пыли.

"А что, здесь никто не живет?", спросил Мибл, осмотревшись.

"Раньше здесь жил Яньар, брат Иньяра. Он погиб. С тех пор прошло ровно тринадцать оборотов спутника этой планеты. Вчера как раз была ритуальная церемония", – терпеливо пояснил Туоки.

Мибл почувствовал странное напряжение во всем теле.

«А как он погиб?», спросил он.

«Его убило мясо», ответил Чумф.

У Мибла подкосились ноги, и он прислонился к холодной стене.

"Эй, Мибл, что с тобой?", окликнул его Туоки.

«Ничего», с трудом передал Мибл. – «Просто голова закружилась».

"Не стоит так расстраиваться", телепнул растерянный Чумф.

"Ты же воин", поддержал его Туоки. – "Все мы там будем. Это просто удивительное совпадение счастливых обстоятельств, что мы вообще живы до сих пор. Или ты не помнишь, что.."

Чумф толкнул его в бок, и Туоки оборвал мыслепередачу.

«Со мной уже все в порядке», сообщил Мибл. Он с трудом отделился от стены. Мибл не мог вспомнить даже, как выглядел Яньар. На миг густые облака, скрывавшие от него собственную личность, разошлись, в просвете что-то сверкнуло – и исчезло, оставив мучительную тоску по узнаванию и дрожь в ногах.

Кэцэры покинули пустующую башню и оказались в долине, окутанной зябким утренним туманом. Прохладный утренний воздух взбодрил Мибла.

«Вот здесь мы и живем», телепнул Туоки. – «Мы назвали это место Последним Пристанищем».

«У местных она зовется Шамболором», рассеянно ответил Мибл, разглядывая открывшийся ему вид.

Сжатый горами косой шестиугольник вытянулся с юго-востока на северо-запад. Сквозь туман проступали силуэты могучих башен, расставленных с геометрической точностью. Все свободное от башен место занимал лес, шумящий на утреннем ветру. На той грани шестиугольника, где находились кэцэры, разместилось три донжона. Друзья попали в долину через самый восточный из них. Мибл пересчитал башни. Их оказалось тринадцать.

"Как же нам удалось захватить столь надежно укрепленную долину? ", спросил Мибл, глядя на серую стену ближайшей башни. Стена состояла из целиковых огромных валунов.

«Ворота каждой крепости легче открыть изнутри», хмыкнул Чумф.

"Как странно и горько слышать этот вопрос от тебя", – грустно вздохнул Туоки и пояснил на озадаченный взгляд Мибла:

"Ты вел что-то вроде летописи всей нашей жизни здесь. С того самого момента, как наш корабль упал в той, маленькой первой долине".

Мибл нашел в себе силы улыбнуться:

"Теперь она пригодится мне самому».

Кэцэры спустились в долину. Вскоре Мибл услышал мелодичный свист, а вслед за этим из-за поворота появился еще один их соратник. На нем, как и на Иньяре, развевался свободный балахон Хранителя. Только цвет одежды был более нежным, приглушенным. На плечо кэцэра была закинута сумка, из которой торчали инструменты.

«Привет, Юлер», передал Чумф.

«Не прошло и двух гимов», съязвил Туоки.

«Чумф говорит голосом Бэрта», подумал Мибл. – «А Туоки – Гаттара. А теперь бы еще знать, кто это… Хотя нет. Я ничего не хочу знать про жизнь и смерть этого мяса. Я хочу вспомнить себя».

Юлер перестал насвистывать и очень тепло улыбнулся Миблу.