Джордж Мартин - Битва королей (Книга вторая)

Когда вторая линия прошла мимо двух башен, Давос разглядел три звена огромной цепи, выходящей из отверстия величиной с человеческую голову, остальное скрывалось под водой. Обе башни были снабжены единственной дверью футах в двадцати над землей. Лучники с крыши северной обстреливали "Молитву" и "Веру". Стрелки на "Вере" открыли ответный огонь, и кто-то вскрикнул, пораженный стрелой.

- Сир капитан, - сказал, подбежав к нему, сын Маттос. - Ваш шлем. - Давос взял его и нахлобучил на голову. Шлем не имел забрала, и Давоса бесил ограниченный обзор.

Горшки со смолой сыпались вокруг градом. Один разбился о палубу "Леди Марии", но команда Алларда тут же скинула его за борт. Слева на "Гордости Дрифтмарка" трубили рога, и ее весла поднимали водяные фонтаны. Стрела из скорпиона в ярд длиной пролетела в двух футах от Маттоса и с гудением вонзилась в палубу. Первая линия приблизилась к врагу на расстояние полета стрелы, и летучие древка засвистали между кораблями.

К югу от Черноводной люди тащили к воде наспех сооруженные плоты, и под тысячью знамен строились колонны. Повсюду реяло огненное сердце с крохотным, едва заметным черным оленем внутри. "Нам следовало бы идти в бой под коронованным оленем, - подумал Давос. - Олень - эмблема короля Роберта, и горожанам он хорошо знаком, а это чужое знамя только настроит их против нас".

Давос не мог видеть этого сердца, не вспомнив о тени, которую родила Мелисандра в сумрачных недрах Штормового Предела. Этот бой по крайней мере ведется честным оружием, при свете дня. Красная женщина и ее черное отродье в нем не участвуют. Станнис отправил ее обратно на Драконий Камень вместе со своим побочным племянником Эдриком Штормом. Его капитаны и лорды-знаменосцы настояли на том, что женщине в бою не место. Только люди королевы говорили обратное, да и то не слишком громко. Король, вопреки этому, был готов оставить жрицу, но лорд Брюс Карон сказал ему: "Ваше величество, если колдунья останется, люди будут говорить, что это ее победа, а не ваша. И что своей короной вы обязаны ее чарам". Это решило дело. Сам Давос помалкивал, не принимая участия в спорах, но отнюдь не опечалился, когда жрица отбыла. Он не желал иметь дела ни с ней, ни с ее богом.

"Вера" справа подошла к берегу и опустила сходни. Лучники побежали с нее на отмель, держа луки высоко над головой, чтобы не замочить тетиву. Они высаживались на узкую полоску берега под утесами. Из замка на них сыпались камни, стрелы и копья, но угол был слишком крут, и снаряды почти не наносили ущерба.

"Молитва" причалила ярдах в двадцати выше, а "Благочестие" готовилось сделать то же самое, когда на берегу появился конный отряд защитников. Копыта их коней расплескивали воду на отмели. Рыцари накинулись на лучников, как волки на кур, и загнали их обратно в реку, прежде чем те успели наложить стрелы на тетивы. Солдаты с копьями и топорами бросились на выручку стрелкам, и на берегу закипела кровавая сеча. Давос узнал шлем в виде собачьей головы, принадлежавший Псу. Клиган в белом плаще въехал по сходням на палубу "Молитвы", рубя всех, кто попадался под руку.

Позади замка, окруженная стенами, раскинулась на холмах Королевская Гавань. Вдоль реки виднелись черные руины - Ланнистеры сожгли все постройки за пределами Грязных ворот. На отмелях торчали остовы сожженных кораблей, преграждая путь к длинным каменным молам. "Здесь нам нипочем не высадиться". Поверх Грязных ворот Давос видел верхушки трех огромных требюшетов, а на холме Висеньи сверкали на солнце семь кристальных башен Великой Септы Бейелора.

Давос не заметил, в какое мгновение началась битва, зато услышал треск двух столкнувшихся галей - он не видел которых. Затем по воде разнеслось эхо второго удара и третьего. За треском ломающегося дерева слышалась отдача носовой катапульты "Ярости". "Морской олень" расколол пополам одну из галей Джоффри, но "Собачий нос" горел, а "Королева Алисанна" застряла между "Шелковой леди" и "Бесстыдницей" и вступила с ними в рукопашный бой.

Прямо по курсу вражеский "Страж Гавани" устремился в промежуток между "Верным" и "Скипетром". "Верный" успел убрать свои правые весла, но левые весла "Скипетра" от столкновения переломились, как лучинки.

- Пли! - скомандовал Давос, и его лучники послали над водой целую тучу стрел. Давос увидел, как упал капитан "Стража", но не смог вспомнить, как его звали.

Огромные требюшеты на берегу вскинули руки, и сотня камней взвилась в желтое небо. Каждый с голову величиной, они с плеском рушились в воду, ломали дубовую обшивку и превращали живых людей в кровавое месиво. Вся первая линия вступила в бой. Летели абордажные крючья, железные тараны дробили борта, люди прыгали на палубу вражеских кораблей, стаи стрел сталкивались в дыму, падали убитые и раненые... но у Давоса пока все были целы.

"Черная Бета" шла вверх по реке, и барабан мастера над гребцами отдавался в голове капитана, высматривающего, кого бы протаранить. Два вражеских корабля, зажавшие "Королеву Алисанну", сцепились с ней крючьями и веревками.

- На таран! - вскричал Давос.

Барабанный бой превратился в сплошную лихорадочную дробь, и "Черная Бета" ринулась вперед по белой, как молоко, воде. Аллард понял замысел отца и направил туда же "Леди Марию". Первая линия, разбилась на целый ряд отдельных схваток. Три сцепившихся вместе корабля медленно поворачивались. Их палубы заливала кровь людей, рубившихся мечами и топорами. "Еще немного, - воззвал к Воину Давос Сиворт. - Разверни ее еще немного, бортом ко мне".

И Воин, как видно, услышал его. "Черная Бета" и "Леди Мария" протаранили борт "Бесстыдницы" с носа и с кормы, да так, что люди посыпались с палубы "Шелковой леди" через два корабля от нее. У Давоса зубы так лязгнули, что он чуть не откусил себе язык. Он сплюнул кровью. В следующий раз не разевай рот, болван. Сорок лет он на море, а на таран пошел впервые. Его лучники пускали стрелы сами, без команды.

- Задний ход. - Весла "Черной Беты" отработали назад, и река хлынула в проделанную ею дыру. "Бесстыдница" на глазах у Давоса развалилась на части, роняя в воду десятки людей. Кое-кто из живых поплыл к берегу, кое-кто из мертвых закачался на волнах. Те, кто был в кольчуге и броне, пошли на дно - и живые, и мертвые. Мольбы утопающих звучали в ушах Давоса.

Зеленая вспышка впереди слева бросилась ему в глаза, и клубок изумрудных змей поднялся, шипя, над кормой "Королевы Алисанны". Миг спустя до него донесся вопль: "Дикий огонь!!"

Давос скривился. Горящая смола - одно дело, а дикий огонь - совсем другое. Потушить его почти невозможно. Накроешь его плащом - плащ загорится, прихлопнешь ладонью - загорится рука. "А пустишь на него струю - хрен отвалится", - говорили старые моряки. Сир Имри предупреждал их, что без этой паскудной "субстанции" дело не обойдется. Хорошо еще, что настоящих пиромантов осталось мало - скоро совсем повыведутся, уверял сир Имри.