Стивен Кинг - Под Куполом

— Только отправь с девочками и Одри. Ты помнишь, что сказал Хаскел.

Доктор Рон Хаскел — Великий и Ужасный Волшебник Оз — в то утро высоко поднялся в глазах Эвереттов. В глазах Расти поднялся высоко с момента возникновения кризиса. Он такого не ожидал, но оценил по достоинству. А по мешкам под глазами и опустившимся уголкам рта видел, что доктору Хаскелу приходится платить сейчас высокую цену. По возрасту Волшебник уже не годился для медицинских кризисов. Ему бы спать и спать в комнате отдыха на третьем этаже. Но помимо Джинни Томлинсон и Твитча, только Расти и Волшебник могли держать оборону. Честерс-Миллу не повезло и в том, что Купол свалился на него в самом начале погожего уик-энда, когда все медики, которые могли уехать из города, это сделали.

Хаскел, пусть его возраст и приближался к семидесяти, оставался в больнице до одиннадцати вечера, когда Расти практически вытолкал его за дверь, и вернулся к семи утра, до того как Расти и Линда привезли дочерей, захватив с собой и Одри, причем собака в больнице повела себя очень спокойно. Джуди и Джанель шагали по обе стороны большого золотистого ретривера, держась за шерсть для поддержания духа. Джанель выглядела испуганной до смерти.

— Почему собака? — спросил Хаскел, кивнул после того, как Расти ввел его в курс дела, и повернулся к Джанель: — Давай разбираться с тобой, цыпленок.

— Будет больно? — Джанель не ожидала ничего хорошего.

— Нет, конечно, и я дам тебе конфетку после того, как загляну в твои глаза.

По завершении осмотра взрослые оставили девочек и собаку в комнате, а сами вышли в коридор. Доктор Хаскел ссутулился, его волосы за ночь, казалось, еще поседели.

— Твой диагноз, Расти? — спросил Хаскел.

— Малый эпилептический припадок. Я думал: причина в волнении и тревоге, но Одри подвывала уже не один месяц.

— Правильно. Мы начнем с заронтина. Ты согласен?

— Да. — Расти тронул вопрос старого доктора. Он начал сожалеть о многих своих словах и мыслях касательно Хаскела.

— И держим собаку при ней, так?

— Точно.

— С ней все будет в порядке, Рон? — спросила Линда. Тогда она еще не собиралась на работу, хотела провести день с девочками.

— Она и сейчас в полном порядке, — ответил Хаскел. — Многие дети страдают малыми эпилептическими припадками. У большинства такое случается раз или два. У других чаще, в течение нескольких лет, но потом припадки исчезают. Крайне редко остаются последствия.

На лице Линды отразилось облегчение. Расти надеялся, что ей никогда не придется узнать другое, о чем Хаскел умолчал: вместо того чтобы найти выход из неврологического кустарника, некоторые несчастливые дети забредали в густой лес, к генерализованным припадкам. А такие припадки могли причинить вред. Они могли убить.

И теперь, когда утренний обход (только полдесятка пациентов, одна новая мама, родившая без осложнений) подходил к концу и Расти надеялся выпить чашку кофе перед тем, как пойти в Центр здоровья, этот звонок от Линды.

— Я уверена, Марта возьмет и Одри.

— Хорошо. Ты получишь рацию в полиции, когда заступишь на смену, так?

— Да, конечно.

— Тогда отдай свою личную рацию Марте. Договорись о канале связи. Если что-то случится с Джанель, я сразу прибегу.

— Хорошо. Спасибо, милый. А может, ты выберешься во второй половине дня на Сто девятнадцатое?

Расти обдумывал вопрос, когда увидел Дуги Твитчела, идущего по коридору. За ухом торчала сигарета, как обычно, он шагал с таким видом, будто плевать на все хотел, но Расти заметил тревогу в его глазах.

— Возможно, смогу вырваться на часок. Но не обещаю.

— Понимаю. Но мне так хочется увидеть тебя.

— А мне тебя. Будь осторожна. И предупреди народ, что есть хот-доги опасно. Берпи, возможно, держал их в морозилке десять тысяч лет.

— Это ты про его стейки из мамонтятины? Конец связи, милый. Буду тебя ждать.

Расти засунул рацию в карман белого халата и повернулся к Твитчу:

— Что случилось? И убери сигарету из-за уха. Это больница.

Твитч вытащил сигарету, посмотрел на нее:

— Я собирался выкурить ее на улице, у склада.

— Не самая лучшая идея, — покачал головой Расти. — Там хранятся запасы пропана.

— С этим я к тебе и пришел. Большинства контейнеров нет.

— Бред какой-то. Они же огромные. Не могу вспомнить, сколько пропана в каждом, наверное, галлонов восемьсот.

— И что ты хочешь этим сказать? Я забыл заглянуть за дверь?

Расти принялся растирать виски:

— Если у них — кем бы они ни были — уйдет больше трех или четырех дней на снятие этого силового поля, нам потребуется много сжиженного газа.

— Скажи мне что-нибудь такое, чего я не знаю. По описи, что висит на двери, на складе должно быть семь контейнеров, а их только два. — Он сунул сигарету в карман белого халата. — Я проверил второй склад, чтобы убедиться, что контейнеры не переставили туда…

— Зачем это кому-то делать?

— Не знаю, о Великий. В любом случае в другом складе лежит все самое необходимое для больницы: всякое садовое дерьмо. Все инструменты, внесенные в опись на месте, за исключением гребучего опрыскивателя.

Опрыскиватель Расти не волновал, в отличие от пропана.

— Ладно, если припрет, добудем что-нибудь из городских запасов.

— Тогда тебе придется сцепиться с Ренни.

— «Кэтрин Рассел» — единственное место, куда он может обратиться, если у него прихватит сердце. Поэтому сомневаюсь, что Ренни решится на конфликт со мной. Слушай, смогу я вырваться на часок во второй половине дня?

— Это решать Волшебнику. Он сейчас главный.

— Где он?

— Спит в комнате отдыха. Храпит безумно. Хочешь его разбудить?

— Нет, пусть спит. И я больше не собираюсь звать его Волшебником. С учетом того, как Хаскел работал после появления этой хрени, думаю, он такого имени не заслуживает.

— Как скажешь, сэнсэй. Ты вышел на новый уровень просветления.

— Отвали, кузнечик, — фыркнул Расти.

Теперь посмотрите сюда; посмотрите очень внимательно.

Два сорок пополудни еще одного великолепного осеннего дня в Честерс-Милле. Если бы прессу не держали в отдалении, репортеры попали бы на фотографические небеса. И не только потому, что пламенеют деревья. Большинство жителей оказавшегося в заточении города собрались на пастбище Олдена Динсмора. Олден заключил с Ромми Берпи сделку по аренде куска площади: шестьсот долларов. Оба счастливы: фермер — потому, что сумел раскрутить бизнесмена на приличную сумму, ведь изначально тот предлагал двести долларов; Берпи — потому, что, если б его прижали, согласился бы отдать и тысячу.

С протестующих и восславляющих Иисуса Олден не собрал ни цента. Но это не означало, что они не принесли дохода; фермер Динсмор родился ночью, но отнюдь не предыдущей. Узнав о грядущих событиях, он превратил в автостоянку большой участок пастбища к северу от того места, куда днем раньше упали обломки самолета Чака Томпсона, и расставил на стратегически важных позициях жену (Шелли), старшего сына (Олли; вы помните Олли) и наемного рабочего (Мануэля Ортегу, не янки и не обладателя зеленой карты, но умеющего произнести «ага» не хуже других). Олден брал с каждого автомобиля по пять долларов, целое состояние для владельца мелкой молочной фермы, которому последние два года удавалось лишь каким-то чудом выцарапывать ее из загребущих рук Кейхоул-банка. Некоторые ворчали из-за высокой цены, но немногие — ведь за парковку на Фрайбургской ярмарке приходилось платить больше, да и выбора у них не было, если не хочешь оставить автомобиль на одной из обочин, уже заставленных машинами, а потом полмили идти до центра событий.