Джордж Мартин - Летящие сквозь ночь

Его голограмма вдруг материализовалась перед экраном и улыбнулась ей.

– Я догадалась бы после трех ходов. Можешь попробовать.

Они были последними жертвами шахматной горячки, которая неделю назад охватила «Летящего сквозь ночь». Шахматную доску и фигуры сделал Кристоферис, он же сначала уговаривал других поиграть. Однако всеобщий энтузиазм быстро испарился, когда начал играть Тэйл Лесамер и одного за другим победил всех. Каждый считал, что ему это удалось благодаря чтению мыслей противника, однако, поскольку телепат был в воинственном настроении, никто не решился вслух высказать подобное обвинение. Впрочем, Меланта выиграла у него без труда.

– Не такой уж он хороший игрок, – сказала она потом Ройду, – и если даже пытался прочесть мои мысли, то встретил ничего не значащее бормотание. Улучшенные модели знают способы дисциплинирования своих мыслей. Так уж получилось, что я могу успешно защищаться.

Позднее Кристоферис и остальные пробовали силы в одной-двух партиях с Мелантой, и все были наголову разбиты. В конце концов, Ройд спросил, может ли сыграть и он. Только Меланта и Кэроли были склонны сесть с ним за доску, а поскольку Кэроли вечно забывал, как движутся фигуры, постоянной соперницей Ройда стала Меланта. Обоих, казалось, захватывала игра, хотя Меланта всегда выигрывала.

Теперь она встала и пошла на кухню, пройдя сквозь призрачную фигуру Ройда. Она упорно отказывалась принять общее стремление делать вид, что фигура эта реальна.

– А остальные всегда обходят меня.

Она пожала плечами и нашла в холодильнике банку пива.

– Капитан, – сказала она, – когда ты наконец сдашься и позволишь мне навестить тебя за этой стеной? Тебе там не одиноко? Нет ли у тебя сексуальной неудовлетворенности? Клаустофобии?

– Я путешествую на «Летящем сквозь ночь» всю жизнь, – ответил он и выключил голограмму – она все равно ее игнорировала. – Будь у меня склонность к сексуальной неудовлетворенности, клаустофобии и нелюбви к одиночеству, это было бы невозможно. Это должно быть для тебя очевидно, раз уж ты улучшенная модель.

Она выдавила в рот немного пива и засмеялась мягко и мелодично.

– Я еще раскушу тебя, капитан, – предупредила она.

– А пока, – ответил он, – расскажи мне еще несколько сказок о своей жизни.

– Вы когда-нибудь слышали о Юпитере? – вызывающе спросила ксенотех. Она была пьяна и раскачивалась на своем гамаке, висящем в грузовом отсеке.

– Это название как-то связано с Землей? – сказала Линдрен. – Кажется, обе планеты находились в одной мифической системе.

– Юпитер, – громко заявила ксенотех, – это газовый гигант из той же солнечной системы, что и Старая Земля. Вы этого не знали, правда?

– У меня есть более важные дела, чем засорять голову всякими мелочами, – ответила Линдрен.

Элис Нортвинд улыбнулась, довольная собой.

– Эй, слушайте, я говорю вам. Когда был открыт гиперпривод – очень давно – как раз собирались исследовать это Юпитер. Потом, конечно, никто уже не забивал себе головы газовыми гигантами. Достаточно было скользнуть в сверхскорость и найти миры, на которых можно было поселиться, а потом и заселить их, не обращая внимания на кометы, астероиды и газовые гиганты. Просто-напросто – о, смотрите, в нескольких световых годах есть следующая звезда, а вокруг нее подходящие планеты. Однако, были люди, считавшие, что на газовых гигантах может существовать жизнь. Понимаете?

– Я понимаю только, что ты в дымину пьяна, – сказала Линдрен.

Кристоферис, похоже, был чем-то раздражен.

– Если на газовых гигантах действительно существует разумная жизнь, она до сих пор не проявила желания покинуть свой дом, – буркнул он. – Все мыслящие виды, с какими мы до сих пор столкнулись, вышли из миров, подобных Земле, и большинство из них дышит кислородом. Или ты хочешь сказать, что волкрины родом с газового гиганта?

Ксенотех медленно села и таинственно улыбнулась.

– Не волкрины, – ответила она. – Ройд Эрис. Проделайте дыру в стене этой кают-компании, и увидите, как из нее начнут вылетать струи метана и аммиака.

Она сделала плавный волнистый жест рукой и расхохоталась.

Компьютерная система была подключена и пущена в ход. Кибернетик Ломми Торн сидела у главной консоли – гладкой черной панели из пластика – на которой в голографическом танце появлялись и исчезали призрачные изображения наборов клавиш, изменявшиеся даже тогда, когда она ими пользовалась. Перед ее лицом и вокруг находились кристаллические блоки памяти, ряды экранов и читников с марширующими колонками цифр и вращающимися геометрическими фигурами, а также темные колонны абсолютно гладкого металла, содержащие разум и душу системы. Счастливая, она сидела, посвистывая, в полумраке. Ее пальцы вслепую, с ошеломляющей быстротой бегали по сверкающим клавишам, проводя компьютер сквозь последовательность простых проверочных программ.

– О, – сказала она, улыбаясь, потом добавила: – Хорошо.

И вот подошло время последней проверки. Ломми Торн подвернула металлическую ткань левого рукава, сунула руку под пульт, нашла болты и сунула их в отверстие имплантанта.

Соединение…

Экстаз…

На экранах завертелись, слились, а потом расплескались в стороны чернильные пятна десятков пульсирующих цветов.

Мгновение спустя все уже кончилось.

Ломми Торн вынула руку. Улыбка на ее губах была несмелой и удовлетворенной, однако, в ней было и кое-что еще: едва заметный след удивления. Она коснулась большим пальцем отверстий на своем запястье и отметила, что их края горячи и вызывают мурашки на коже. Она вздрогнула.

Система действовала великолепно, оборудование было в отличном состоянии, все наборы программ работали согласно плану, соединение прошло безо всяких помех. Как всегда, это было очень приятно. Когда она подключилась к системе, то стала мудрой, могучей, полной света и электричества, а также неуловимых флюидов жизни. Холодная и чистая, она не была больше одинокой, не чувствовала себя маленькой и беспомощной. Все было, как всегда, когда она сливалась воедино с системой и разрасталась в ней и сквозь нее.

Однако, на этот раз было некоторое отличие. На мгновение она почувствовала прикосновение чего-то холодного. Чего-то очень холодного и вызывающего ужас. Какое-то время и она, и система видели это отчетливо, а потом оно исчезло, отступило.

Кибернетик покачала головой, отгоняя абсурдные мысли, и вернулась к работе. Вскоре она уже снова посвистывала.

На шестой неделе полета Элис Нортвинд сильно поранилась, приготовляя какую-то закуску. Она стояла в кухне, нарезая насыщенное приправами мясо длинным острым ножом, и вдруг вскрикнула.

Дэннел и Линдрен подбежали к ней и увидели, что Элис с ужасом смотрит на лежащую перед ней доску. Нож отсек кончик указательного пальца ее левой руки точно на уровне первого сустава. Кровь лилась пульсирующей струйкой.