Коллектив авторов - Апокалипсис отменяется (сборник)

«Откуда такое средневековье?» – недоумевал Рахат. Зачем он полетел на эту нелепую Станцию, откуда есть возможность выбраться только на «Аресах»? И почему его угораздило полететь на «Союзе»?

Радовало только то, что посмертный диагноз Хорошеву ставил действительно неплохой врач.

Рахат уточнил кое-какие подробности: цель полета – свертывание Станции и ручной запуск зонда; температуру в капсуле при спуске – чересчур высокую, и время, через которое космонавтов обычно подбирают на Земле, – весьма немалое. Вбил эти и другие скудные данные (как то: время смерти) в программу. Результат: от двадцати четырех до тридцати восьми. Клиент «испортится» так сильно, что после восстановления себя даже не вспомнит. Полный и окончательный провал.

Надежда оставалась только на изученную недавно «К-прогноз».

Тщетная надежда.

«К-прогноз» не смогла выдать какие-либо данные по будущему развитию крионики. Она не знала, смогут ли крионисты улучшить показатели восстановления в течение ближайших десяти лет. Ей вообще было неизвестно будущее крионики.

– Сырье! – воскликнул Рахат. – Баг на баге! Что ты вообще знаешь?

В далеком холодном космосе летело над Землей мертвое тело клиента. Рахат не знал, как отчаянно он боролся за жизнь, но от предчувствия собственного поражения у него сосало под ложечкой. Вспомнились слова Виниченко про виайпи. И закрытый кабинет Митякиса, который ничем не помог.

Рахат встряхнулся, стараясь избавиться от тоскливого отчаяния.

Что в такой ситуации можно придумать?

За семь дней, проведенные в космосе, клиент, конечно, не «испортится». Скорее всего, тело держат в шлюзовой камере, где абсолютный ноль. Мозг, лишенный криопротекторов, конечно, пострадает, но главные неприятности начнутся при спуске и после него.

При спуске.

А если…

А если не спускать?

Рахат не знал, что ход его мысли схож с недавними рассуждениями клиента.

Первый вариант – вернуть клиента на Станцию и организовать потом спасательную экспедицию. Нет, не годится. Станцию вот-вот затопят. «Аресы» не летают – США уже отказались от них, летают на «Союзах» и «Русях». «Союзы» и «Русь» – все те же неблагоприятные условия посадки.

Оставался еще некий зонд, который астронавты должны были запустить вручную и управление которым осуществлялось с Земли, но по окончании эксплуатации зонд обречен сгореть в плотных слоях атмосферы.

Тупик.

Или?..

Как получить так нужные для победы пятьдесят процентов?

Рахат медленно оторвал свое тело от стула, для чего понадобилось упереться обеими руками в стол. Незримая тяжесть сковала его тело, будто он находился в стартующем космическом корабле.

– А что еще остается делать? – сердито спросил он себя. И, взяв планшет, вышел из кабинета.

– Кармель, нужна помощь, – сказал он, подходя к блестящей стойке. Хорошо, что Олжаса не было.

– Чем могу? – улыбнулась девушка.

– Я должен поговорить с главным. Самым главным.

– С… Торгвальдом? – спросила Кармель и округлила глаза. – Не получится.

– Он здесь? Тогда получится. Устрой. Прошу. Это важно.

– Что случилось? Виниченко…

– Он не поможет. Никто не поможет. Неважно. Мне нужно поговорить с главным.

– Но он, может, тебя и не примет!

– Попробуй. Пожалуйста.

Рахат представлял табло. «37:0». Ноль угрожающе мерцал, вот-вот сменится на единицу.

Кармель пожала плечами и ткнула пальчиком в селектор.

– Спасибо…

– Да, – отрывисто бухнул голос из динамика.

– Торгвальд, извините, что беспокою. У Рахата Селикбаева к вам какой-то очень важный вопрос…

– Кто такой? – спросил голос.

– Наш спасатель, переведен в офис после…

– Что нужно?

– Я не знаю. Но говорит…

– Вопрос жизни и смерти, – выкрикнул Рахат, боясь, что слова Кармель звучат неубедительно.

– Пусть зайдет, – решил голос.

Кармель посмотрела на Рахата.

– Повезло!

– Спасибо, – еще раз поблагодарил Рахат.

– Лифт крайний справа.

Рахат никогда не видел главного. Для него он всегда был легендарной загадочной фигурой, сидящей в далекой Москве. Все в мире Рахата существовало благодаря незримому главному: клиенты, спасательные операции, рекордный личный счет, карьера, деньги, смелые планы на будущее, надежды на дополнительные квоты и безопасность себя и близких. Главный был богом – и сейчас он поднимался к нему на Олимп.

– Рассказывай, – энергично велел седовласый великан, сидящий за огромным, как материковая плита, и черным, как добытый ночью уголь, столом.

Рахат растерялся, но только на миг.

Он старался излагать кратко и четко. О нехватке информации. О том, как Митякис отрубил связь. О пустом кабинете. Об ответственности, которую свалили на него, о кривой Сергеева-Левина. О «портящемся» клиенте, разрушение мозга которого превысит пятидесятипроцентный минимум.

И о том, как можно спасти клиента.

– Митякис? – вкрадчиво спросил Торгвальд, бережно держа крохотный телефон крепкими пальцами. – Ко мне.

– …

– Сейчас, – сказал Торгвальд, глядя на Рахата сверху вниз. Глаза его были светло-серые, ледяные. – Выслушаем противную сторону.

Рахату стало не по себе. Получалось, что он наябедничал на Митякиса. Он, заморыш, которого Торгвальд до этой минуты даже не знал, – столкнул его и другого… зубра.

Вошедший Митякис ожег Рахата недобрым взглядом. Нос с горбиной нависал над губой, как клюв.

– Что с Хорошевым? – спросил Торгвальд. – Почему не проинформировали? И у него к вам претензии, – он махнул в сторону Рахата (тот обмер).

– Какие же? – сухо спросил Митякис, неотрывно глядя на Рахата.

– Не предоставляете информации. Не даете работать. Саботируете, – сказал Торгвальд, махнув Рахату, чтобы молчал.

– Саботирую? – переспросил Митякис.

– Именно. После рассказа Рахата у меня чувство, будто вы желаете, чтобы мы не выполнили условия контракта с Хорошевым.

– А как его выполнить, – гневно сказал Митякис, – если он болтается на орбите? Приземлится – и выполним.

– При спуске его мозг пострадает слишком сильно, – торопливо сказал Рахат. – Личность будет безвозвратно утеряна.

– И этого ты ему не сказал, – грохнул Торгвальд. Он возвышался над Митякисом, как Один, грозный повелитель Вальхаллы, над жалким смертным.

– Это его задача, Торгвальд, – ответил Митякис.

Рахат с огорчением отметил, что он не очень-то испугался.

– Он спасатель, – продолжал Митякис. – Я не владею информацией о…

– А нужно владеть! Но человек нашел выход. Только не смог рассказать тебе о нем. Ты спрятался. Думаю, ты нарочно осложнял операцию. И это – неприкрытый саботаж.

– Да какой саботаж! – крикнул Митякис. Лицо его начало багроветь. – Сейчас процесс «спасения» такой, что…