Борис Пармузин - Искатель. 1981. Выпуск №5

Взгляд не может не путешествовать во времени. Ведь вместе с ночным атмосферным свечением, опаздывавшим всего на тысячные доли секунды, приходят и вести из давнего прошлого. Первая станция на пути в прошлое — Альфа Центавра. Четыре года разделяет нас. И этот отрезок времени непреодолим — нельзя пробить пока сказочный туннель к звездному раскаленному шару, чтобы сблизить два разных времени. Но что такое четыре года по сравнению с сотнями, тысячами веков!

Звезды из столетней окрестности — это наши современницы, так их, пожалуй, можно назвать; они почти наверняка таковы, какими кажутся, видятся. Но стоит удалиться за эти пределы, обозначаемые не человеческим воображением, а стеклами или антеннами астрономических приборов, — и зарождается сомнение! не погасла ли дальняя звезда? Не исчезла ли туманность — целый мир, отнесенный от нас на многие и многие поколения пути?

Я рассказывал Жене о звездах, а сак думал о другом: почему же я не спросил незнакомку обо всем напрямик.

Нужно исправить ошибку. А захочет ли она беседовать о том, что меня интересует?.. Вряд ли. Хорошо, что сегодня она не догадалась, куда я клонил. Впрочем, я опять фантазировал: нет, не стояли за ней зеленые человечки с другой планеты, ведь ясно же!

Женя чуть выше меня, и, когда мы идем с дикого пляжа, рука ее покоится на моем плече.

Есть такой возраст, когда одинаково небрежно, покровительственно обращаешься и с теми, кто моложе, и с теми, кто старше. Потому-то и смешно стало, когда на глаза нам попался старичок из очереди в камеру хранения и довольно-таки косо посмотрел на нас.

Кто бывал в Хосте, знает, что дорога с северного дикого пляжа проходит как раз мимо камеры храпения под эстакадой. Вот так мы с Женей и прошествовали в обнимку мимо знакомого окошка. Оно казалось сереньким, невзрачным, не заслуживающим внимания. Я хотел заглянуть туда, но Женя меня не пустила.

Несколько раз проходил я под эстакадой, но каждый раз повторялось то же самое: Женя удерживала меня, она была против этой истории с незнакомкой и странной камерой хранения.

Однажды поздним вечером я увидел незнакомку в дальнем углу комнаты с голубым ковром, но тут же у окошка оказался человек с зонтом и чемоданом. За ним не замедлили появиться еще несколько отдыхающих. Подошел поезд… Я дождался, пока людской поток схлынул, но увидел в камере только мужчину в очках с небрежно зажатой в зубах трубкой.

Я направился к причалу, где плескались мутно-зеленые волны, а у волнореза что-то стоял с удочкой. Подошел еще один рыболов, и я узнал обоих: это были аспирант Вадим и его товарищ с дикого пляжа.

— Не помешал?

— Нет как будто, — ответил Вадим и добавил, обращаясь к товарищу: — Через десять минут, можешьсверить часы.

— Не клюет? — спросил я.

— Не особенно, — ответил Вадим.

Мне показалось, что на дальнем конце причала кто-то есть… женщина как будто. Вадим толкнул товарища; оба смотрели туда, где у мыса Видного шел катер на подводных крыльях. За катером, за мысом сверкнуло, и небо перечеркнул метеор.

— Ну как? — спросил Вадим.

— Точно, — ответил товарищ.

— О чем вы, ребята? — поинтересовался я.

— Да о том же, о загадках природы., метеор видели?

— Видел.

— Завтра приходите в то же самое время, увидите снова.

— Ну да?

— Три вечера подряд одно и то же.

— Интересно.

— А что именно вам интересно?

— А то, что вы о камере хранения на пляже говорили.

Они переглянулись. Вадим сказал:

— Это гипотеза. Знаете, сколько лет. Копернику понадобилось, чтобы доказать очевидную, казалось бы, мысль о беге нашей планеты вокруг светила?.. Ну вот, а вы готовы поверить нам сразу. Так не бывает.

— Не бывает… — поддержал Вадима товарищ.

— Почему же не бывает?.. Я вчера говорил с той женщиной.

— Ну и что узнали?

— Да ничего не узнал. Отвечает «да» и «нет».

— И не узнаете ничего, даже если мы с Родей правы. Так, что ли, Родя?

Родя утвердительно кивнул. И вдруг спросил:

— А вы что, в самом деле поверили?

— Да как сказать…

— Вот то-то и оно, что проверить это невозможно. Тут сам Коперник бы спасовал. Допустите на минуту что-нибудь такое… понимаете?.. И увидите, что вы абсолютно беспомощны и вокруг вакуум, пустота, полное отсутствие фактов.

— Странные, однако, у вас ассоциации… Между прочим, Вадим и Родя, пока мы с вами разговаривали, исчез человек. Вон там, на дальнем конце причала…

— Показалось!

— Пойду посмотрю…

Прошел весь причал, но никого не обнаружил. Ни с чем вернулся к ребятам.

— Неужели шутке поверили? — опять спросил Родя.

— Ладно, чего уж… почему на пляже не появляетесь?

— Да мы на другой перебрались. Чтобы вам не мешать.

Пора наконец избавиться от навязчивой мысли о сатурнианцах, которые якобы появляются на необыкновенных летательных аппаратах, свободно парят над Гималаями, в глубине морской передвигаются с помощью неких светящихся колес, выныривая на поверхность, чтобы запросто поболтать с наивными простачками третьей планеты и снова заняться своими делами.

…Рано утром я пошел на базар, купил букет чайных роз, уже немного увядших, три килограмма винограду, корзинку, в которую сложил виноград, прикрыл его журналом, сверху положил розы, приладил плетеную крышку и сдал в камеру хранения.

Принимала женщина. Была она в золотисто-желтом платье с белым газовым поясом, в дымчатых очках, на плечах — легкий шумящий плащ, на запястье — браслеты, на смуглых ногах серебристые туфли с высокими каблуками, расписанными золотыми волнистыми линиями. Я застыл как вкопанный. Передо мной была комната с голубым ковром и маленьким столиком. На столике — хрустальный стакан, в стакане — алый цветок. Куда-то подевались саквояжи и сумки?..

Женщина стояла в стороне, и я потому видел это пространство с белыми и желтыми бликами. Но вот она сделала два-три шага, и комната с голубым ковром утонула в полутьме. Я протянул ей корзинку. И тут заметил транспортер, опустил на ленту корзинку и взглянул на женщину. Под башней темно-золотых локонов — неподвижное, строгое лицо.

— Все? — спросила она.

— Все, — ответил я, отошёл и понял: она, она была на при чале вечером, некому больше.

Осторожней, подумал я невольно, не подавай виду, что ты ее хочешь провести, иначе… Что будет, я не знал. Но интуиция подсказывала, что тайна голубой комнаты мне не откроется.

Промелькнула неделя.

На пляже, на горке с серыми теплыми камнями, где не раз поджидал я Женю, представлялось вдруг, что комната с голубым ковром исчезла и женщина тоже. Не пора, ли, спрашивал я себя… И вот новый день: у крутого берега я ловил знакомую минуту — показывалась бесшумная электричка, волна полого ложилась на красноватую гальку, голубоватый лес казался древним, сказочно живописным и притягивал к себе. Я подплывал к берегу, бросался на гальку, но все менялось вокруг: и лес много терял в моих глазах, становился обычной рощей на взгорье, и на голой полосе берега, круто взбегавшего к его подножию, открывались рытвины, горы щебня.