Филип Дик - Человек из Высокого Замка

— Очень увлекательная.

— А я люблю Верди и Пуччини, — продолжил о своем Джо. — В Нью-Йорке нас пичкали этим помпезным Вагнером или каким-нибудь Орфом; а эти еженедельные принудительные посещения Мэдисон-Сквер-Гардена, глупейших представлений, организованных нацистской партией, с их неотъемлемыми атрибутами — штандартами, литаврами, фанфарами и пылающими факелами. С последовательным изложением истории арийской расы и тому подобной псевдопросветительской чепухой; и все это непременно декламировалось, — как же, ведь произносить такое с обычной интонацией нельзя: как-никак, подлинное искусство… Ты бывала в Нью-Йорке до войны?

— Да, — ответила она, не отрываясь от чтения.

— Тогда ты должна помнить те по-настоящему прекрасные театры. Я знаю, мне рассказывали. А теперь с театром то же, что и с производством фильмов — всем заправляет берлинский концерн. Я уже тринадцать лет в Нью-Йорке, но за все это время ни разу так и не довелось посмотреть приличный спектакль или мюзикл…

— Не мешай мне читать, — попросила Юлиана.

— И в книжном деле та же монополия, — продолжил, будто не слыша ее, Джо. — Единственный издательский концерн со штаб-квартирой в Мюнхене. В Нью-Йорке теперь только печатают. По сути, он превратился в одну большую типографию. А ведь до войны этот город по праву считался центром мирового книгоиздания, по крайней мере, многие так утверждают…

Юлиана, заткнув уши пальцами, с головой ушла в чтение лежащей на коленях книги. Она дошла до того места, где описывалось поистине фантастическое телевидение. Особенно ее восхитил отрывок, где речь шла о крошечных телеприемниках, предназначавшихся для отсталых регионов Африки и Азии.

«…только изобретательные янки с их системой массового производства (что за магические слова: Детройт, Чикаго, Кливленд!..) могли достичь подобных чудес: создать такой поистине волшебный поток — это сумасшедшее изобилие дешевых, стоимостью в один (китайский!) доллар — наборов деталей для телеприемников; поток, способный достичь каждой деревни, даже распоследней дыры на всем Востоке. И, стоило какому-нибудь исхудалому деревенскому энтузиасту, готовому недоедать, лишь бы приобрести то, что предлагают эти щедрые американцы, стоило емусобрать такой приемничек, как сразу же наперебой вещали станции. И какие программы! Уткнувшаяся в экраны молодежь, а часто и старики, смотрели передачи, где в популярной форме им объяснялось, как научиться читать, как вырыть колодец поглубже, как лучше вспахать поле, дезинфицировать воду и лечить больных. А над всем этим вертелась без устали американская искусственная луна, непрерывно посылая сигналы, которые доходили до каждого, кто жаждал знаний, до всего полного ожиданий и надежд народа Востока…»

— Ты читаешь подряд или только просматриваешь? — спросил Джо.

— Великолепно, — вместо ответа сказала она. — Он пишет, что мы даем пищу и образование миллионам азиатов.

— Благотворительность в мировом масштабе…

— Да. Новый миропорядок президента Тагвелла, подъем жизненного уровня масс. Ты только послушай. — Она начала читать вслух:

«…Что представляет собой Китай сегодня? Единый гигантский организм, жаждущий перемен к лучшему, с надеждой взирающий на Запад, целостное образование, возглавляемое величайшим демократическим президентом Чан Кай-ши, который вел его в годы войны и теперь, в мирное время, в Десятилетие Восстановления. Впрочем, для Китая — этой поистине необъятной страны, по-прежнему пребывающей в вековом сне, термин «восстановление» неточен. Правильнее сказать — «Пробуждение». Этому гиганту, исполинскому существу только предстояло очнуться, пробудиться к сознательной жизни в цивилизованном мире, — с его реактивными лайнерами, атомной энергией, автострадами, заводами и лекарственными препаратами. Откуда прогремит гром, которому суждено разбудить его исполина, Чан знал еще во времена освободительной войны с японцами. Гром грянул из Соединенных Штатов. К 1950 году американские техники, учителя, врачи, агрономы объявились будто новый вид живых существ, в каждой китайской провинции, в каждом…»

— А знаешь, что он делает? — перебил ее Джо. — Он берет все лучшее, что есть в нацизме: его социалистические идеи, организацию Тодта, экономическую программу и прогресс, достигнутый благодаря усилиям Шпеера, — и зачисляет все это в актив сзоему Новому Миропорядку. Плохое же — СС, экзекуции, расовую сегрегацию — попросту отбрасывает. Да это же чистейшей воды утопия! Ты думаешь, если бы Союзники победили, этот Новый Миропорядок смог бы, как он пишет, «воскресить экономику» и добиться всех этих «социалистических преобразований»? Черта с два! Да он просто описывает некую форму государственного капитализма; то самое корпоративное государство, которое уже создано Дуче. Он только обещает, без…

— Ты дашь мне читать? — с раздражением осведомилась она.

Он недовольно пожал плечами, однако замолчал, предоставив Юлиане возможность читать не отвлекаясь.

«…новые рынки, несметные миллионы китайцев обеспечивали гигантский объем работы заводам Детройта и Чикаго. Даже спустя столетие этим людям будет мало грузовиков, кирпича, стали, пишущих машинок, консервов, часов, радиоприемников и капель от насморка… Американский рабочий образца 1960 года имел самый высокий в мире жизненный уровень, — и все это исключительно благодаря реализации того, что сухо именовалось «принципом наибольшего благоприятствования» Востоку. США больше не оккупировали Японию и никогда — Китай, но факт оставался фактом: Кантон, Токио и Шанхай покупали все не у англичан, а у американцев. И каждая новая сделка означала дальнейший рост благосостояния рабочих где-нибудь в Балтиморе, Лос-Анджелесе или Атланте.

Людям, способным прогнозировать будущее, вынашивающим в Белом Доме новые планы, уже казалось, что цели их достигнуты. Вот-вот ракеты начнут исследовать Космос за орбитой Земли, которую, наконец, покинули ее вечные беды: голод и болезни, войны и невежество. Жизнь простых людей стала легче и в странах Британской Империи, — в Индии и Бирме, в Африке и на Ближнем Востоке;

давали плоды усилия, направленные на общественный и экономический прогресс. Заводы Рура, Манчестера и Саара, нефть Баку — все приходило в состояние сложнейшей, но подлинной гармонии, и народы Европы, наконец, могли насладиться чем-то, напоминающим…»

— Я так и думала: править должны только они, — сказала Юлиана, прервав чтение. — Ведь они всегда здесь первые… Понимаешь, о ком я говорю? Об англичанах.

Джо не ответил. Через минуту Юлиана снова углубилась в чтение.

«…реализацию идеи Наполеона, — все же достигнуто оптимальное единение разнообразных этнических групп, чья вражда в недалеком прошлом доходила до взаимного истребления и превращала Европу в подобие балканского государственного калейдоскопа времен упадка Римской Империи. Материализовалось, казалось, и видение, посетившее некогда Карла Великого: объединенный Христианский мир не только привел во внутреннее согласие все свои составные части, но и гармонировал с окружающим миром…