ФилипДик Дик - Человек в высоком замке

— Добрый вечер, мистер Бэйнс, — изрек, делая шаг вперед, японец. И почтительно склонил голову.

— Добрый вечер, мистер Тагоми, — ответил Бэйнс, протягивая руку.

Джентльмены подали руки, а затем и поклонились друг другу. Молодой японец-референт тоже поклонился, искренне улыбаясь при этом до ушей.

— Здесь немного прохладно, на этом поле, — сказал мистер Тагоми. — Ветрено. Если вы не возражаете, мы сразу же отправимся в город на вертолете Миссий? Или вам надо уладить здесь какие-либо иные дела?

Он со вниманием взглянул на прибывшего.

— Да нет… — ответил Бэйнс. — Я предпочел бы сразу отправиться в отель. Вот багаж только…

— Об этом позаботится мистер Котомичи, — сообщил Тагоми. — Доставит прямо в ваш номер. Дело в том, что в этом аэропорту багажа дожидаться приходится чуть ли не час. Дольше, чем вы летели.

Мистер Котомичи улыбнулся.

— Ну что ж… — согласился Бэйнс.

— Сэр, — осторожно начал Тагоми, — у нас для вас есть маленький сюрприз.

— Что? — не сразу понял Бэйнс.

— Дабы с самого начала между нами сложились искренние и доброжелательные отношения, исполненные совершенного взаимопонимания. — Тагоми полез в карман плаща и извлек оттуда маленькую коробочку. — Выбрано среди множества иных шедевров американского искусства.

И протянул коробочку гостю.

— Благодарю вас, — пробормотал Бэйнс, открывая коробочку.

— Лучшие официальные эксперты подтвердили абсолютную подлинность данного предмета, — пояснил Тагоми. — И отметили, что данный предмет наиболее аутентично соответствует прежней, умирающей культуре США, являясь одновременно истинным раритетом, сохраняющим в высокохудожественной форме аромат и запах прежних, давно минувших, безоблачных дней.

Бэйнс открыл коробочку. Там на черной бархатной подушечке лежали небольшие наручные часы в форме головы Микки-Мауса.

Что это?! Шутка? Он искоса взглянул на Тагоми, но лицо того было совершенно серьезным и напряженным. Нет, не шутка.

— Благодарю вас, — растерянно произнес Бэйнс. — В самом деле совершенно невероятная вещь…

— Сейчас в мире существует не более десяти экземпляров подобных часов, — оживился Тагоми, у которого после ответа Бэйнса словно камень с души свалился. — И ни один из известных мне коллекционеров подобным шедевром не обладает.

Они вошли в помещение аэропорта и поднялись на крышу, где располагалась площадка для вертолетов.

— Харусаме ни нурутсутцу яне но темари кана… — неожиданно произнес идущий позади мистер Котомичи.

— Что это? — Бэйнс взглянул на мистера Тагоми.

— Стихотворение. Старое-старое, — ответил Тагоми. — Середина периода Токугавы.

— Весенний дождь, в его струях мокнет на крыше детский тряпичный мячик, — перевел Котомичи.

Когда Фринк увидел своего работодателя, ковыляющего в главный цех завода, ему пришло на ум, что не слишком-то Уиндем-Матсен похож на хозяина. На кого угодно похож — на бездомного бродягу из трущоб, на попрошайку, которого забрали в участок, отправили в ванную, побрили и постригли, переодели в чистую одежду, впрыснули витаминов, а потом всучили пять долларов и отправили куда подальше — начинать новую, праведную жизнь. Манеры его были какие-то сомнительные, болезненные, что ли? Заискивающие, нервные, вызывавшие скорее сочувствие. Он словно бы в каждом встречном видел врага, которого ему не одолеть, вот и остается лишь покорно вилять перед ним хвостом. «Вот-вот меня обидят», — словно бы сообщал его облик.

Тем не менее Уиндем-Матсен был господином весьма могучим. Обладал контрольными пакетами нескольких предприятий, торговых фирм. Владел недвижимостью. Да и сам этот завод принадлежал его корпорации.

Следуя за ним, Фринк толчком отворил массивную железную дверь, ведущую в главный цех. Все это он видел каждый день: люди возле станков, сполохи огня, движение, пыль, грохот. Туда хозяин и шел. Фринк ускорил шаг.

— Мистер Уиндем-Матсен! — позвал он идущего впереди.

Тот остановился неподалеку от цехового мастера, Эда Маккарти. Оба глядели, как приближается Фринк.

— Извини, Фрэнк, — нервно облизнув губы, произнес Уиндем-Матсен, не дожидаясь, пока заговорит сам Фрэнк. — Я уже взял человека на твое место. Я был совершенно уверен, что после того, что ты вчера наговорил, здесь ты уже не появишься. — Его маленькие черные глазки блеснули, старикан явно хитрил — понял Фринк.

— Я пришел за своими инструментами, — ответил Фринк. — Только за ними. — Голос, к его удовлетворению, звучал твердо, даже резковато.

— Ну-ну, — пробормотал Уиндем-Матсен, который явно не мог сообразить, как поступить с фринковскими инструментами: отдать, не отдать? Наконец он обернулся к Эду Маккарти: — Думаю, это по твоей части, Эд. Разберись с Фринком, а мне пора. — Он взглянул на карманные часы. — А накладную, Эд, мы позже посмотрим, я уже опаздываю.

Он потрепал Маккарти по волосатой руке и, не оглядываясь, засеменил прочь.

Фринк и Маккарти стояли рядом.

— Ты ведь пришел, чтобы вернуться, — произнес после паузы Маккарти.

— Ну, — кивнул Фринк.

— Я был горд за тебя вчера. За то, что ты сказал.

— Сказал и сказал, — поморщился Фринк. — О боже, где я найду себе еще место? Ты ведь отлично это знаешь.

Чувствовал он себя препогано, а с Эдом общие проблемы и раньше обсуждать доводилось.

— Сомневаюсь, — ответил тот. — Ты же лучший станочник на всем Побережье. Своими глазами видел, как за пять минут ты из заготовки сделал деталь. Вместе с первоначальной полировкой. Сваривать вот только…

— А я никогда и не утверждал, что умею варить.

— Тебе никогда в голову не приходило открыть собственное дело?

— Какое еще дело? — опешил Фринк.

— Ювелирное.

— Ты что, спятил?

— Оригинальные вещи. Не ширпотреб. — Маккарти взял его под локоток и повел в угол цеха, подальше от шума.

— А ты подсчитай, — продолжил Эд. — Оборудовать гараж или небольшой подвал стоит примерно тысячи две — две с половиной. А я одно время делал эскизы для женских серег и кулонов. Ты же помнишь — такой постмодерн.

Он взял кусок наждачной бумаги и принялся водить по нему с изнанки карандашом — старательно, неторопливо.

Заглянув ему через плечо, Фринк увидел эскиз браслета — абстрактного, из сложных переплетающихся линий.

— А рынок? — взвился Фринк. Все, что ему доводилось видеть в художественных лавках, имело отношение к антиквариату, вещам из прошлого. — Кому нужны современные американцы? Такого со времен войны в помине нет.

— Так создай этот рынок, — скривился Маккарти.

— Что, самому торговать?

— Сдавать в магазины. Ну вот в этот хотя бы, на Монтгомери-стрит. Как бишь его? Ну та шикарная лавка, торгующая всяким старьем.