ФилипДик Дик - Человек в высоком замке

«Я отлично их знаю, в конце концов, с ними приходится иметь дело каждый день. Давайте взглянем правде в глаза: они — азиаты. Желтая раса. И мы, белые, вынуждены пресмыкаться перед ними лишь потому, что в их руках оказалась власть. Но мы видим Германию, мы видим, что может быть осуществлено, когда у власти белые, и это — совсем другое дело».

— Скоро приедем, сэр, — обернулся к нему китаеза. От подъема в гору он задыхался, ехал теперь медленней.

Чилдэн попытался представить себе этого самого клиента Тагоми. Видать, персона невероятно важна! А то стал бы Тагоми названивать к нему в контору, да еще говорить таким нервным голосом. И тут Чилдэн вспомнил одного такого важного господина. Клиента, покупателя. А на деле — человека, много сделавшего для того, чтобы создать Чилдэну репутацию среди высокопоставленных обитателей Побережья.

Четыре года назад Чилдэн вовсе не продавал древности, да и репутации у него не было никакой. Он торговал старыми книгами в небольшой лавчонке в Гири. По соседству торговали старой мебелью, скобяными изделиями, неподалеку была прачечная. Соседство не из лучших. Вечные ночные потасовки, частые грабежи — с этим тут никто ничего поделать не мог. Даже полиция Сан-Франциско, даже Кемпентай — японская полиция, управляющая местными полицейскими. С закатом солнца все лавки района укрывались за железными шторами, и это единственное, что могло помочь избежать ночного вторжения. И вот в этот район и забрел однажды пожилой японец, отставной майор Ито Хумо. Он был высок, сед, с сохранившейся военной выправкой. Майор-то и намекнул Чилдэну, чем следует заниматься.

— Я коллекционер, — сообщил он, потратив чуть ли не половину дня, роясь в развалах старых журналов. И мягким голосом объяснил Чилдэну то, что будущий владелец «Американских шедевров» не смог уловить сразу. То, что для многих состоятельных и культурных японцев предметы американского прошлого минувших времен ничуть не менее интересны и привлекательны, чем ценности общепринятые: антиквариат, произведения искусства. Отчего так произошло, майор не знал, но и сам был подвержен этому чувству. Он собирал старые журналы, где встречались изображения американских медных форменных пуговиц. Что-то вроде коллекционирования монет или марок, рациональному объяснению не поддающееся. И за серьезные коллекции собиратели платили хорошие деньги.

— Вот к слову, — продолжил тогда японец. — Вы знаете, что такое открытки «Кошмары войны»? — И уставился на Чилдэна не без алчного огня во взоре.

Чилдэн напряг память и вспомнил, что действительно были такие открытки. Во времена его детства они продавались вместе с воздушными шариками. Цент, что ли, штука. Там были целые серии, и на каждой открытке изображался какой-нибудь один кошмар.

— Один из моих близких приятелей, — сообщил майор, — собирает «Кошмары». Он ищет сейчас открытку, на которой тонет крейсер «Панай». Готов выложить за нее серьезные деньги.

— Перевертыши, — внезапно произнес Чилдэн.

— Что?

— Мы их подкидывали вверх и глядели, как они лягут. Там же две стороны… — В ту пору Чилдэну было восемь лет. — Ну вот, у каждого пачка открыток, мы стоим друг против друга и одновременно подбрасываем по открытке в воздух. И глядим, как они лягут. Если у одного падает картинкой вверх, а у другого изнанкой, то первый забирает себе обе. — Ему приятно было воскресить в памяти безоблачные дни детства.

— Мой приятель часто рассуждает об этих сериях, — задумчиво произнес майор, — но он, похоже, никогда не слыхивал ни о чем подобном. Ему и в голову не приходило, что карточки использовали таким образом.

Через пару дней в лавочку пожаловал и сам приятель майора, пожелавший услышать столь важную информацию из первых уст. Как и майор, он пришел в полный восторг.

— А крышечки от бутылок! — неожиданно воскликнул Чилдэн.

Японец заморгал, ничего не понимая.

— В детстве мы собирали еще и крышечки от бутылок. Такие круглые, из фольги, и на каждой был оттиснут штамп завода, где молоко разливали в бутылку. А таких заводиков в Штатах были тысячи. И у каждого — своя этикетка.

— И у вас сохранилась коллекция?! — Глаза японца засветились.

Да нет, конечно… Хотя… может быть, еще и теперь возможно раздобыть эти крышечки… оставшиеся памятью о днях, когда молоко еще разливали в стеклянные бутылки, а не продавали в картонных коробках, как сейчас.

И вот так, шаг за шагом, он входил в дело. И другие поступали так же, уловив растущее помешательство японцев на американской старине… впрочем, Чилдэну удавалось держаться в лидерах.

— С вас доллар, — нарушил его воспоминания китаеза, успевший уже сгрузить на тротуар багаж седока.

Чилдэн машинально уплатил и сошел на землю.

«Ну что же, — подумал он. — Вполне возможно, что клиент мистера Тагоми напоминает майора Хумо. Ну хотя бы с точки зрения моих собственных интересов».

Он имел дело со множеством японцев, но все равно до сих пор испытывал сложности в общении с ними. Они могли быть какими угодно: крепкими коротышками, могли смахивать по виду на аптекарей, а некоторые — особенно те, что помоложе, — вообще на японцев были не слишком похожи. Ну, а клиент мистера Тагоми окажется, возможно, дородным бизнесменом с филиппинской сигарой во рту.

И вот тут, когда Чилдэн стоял со своими скарбом перед зданием «Ниппон таймс», его прошиб холодный пот. А с чего он взял, что этот клиент окажется японцем? И с ужасом Чилдэн принялся вспоминать о том, какой хлам он загрузил в сумки…

Да нет же, он просто обязан быть японцем. Ведь с самого начала Тагоми заказывал ему вербовочный плакат Гражданской войны, а кому, кроме японца, может понадобиться подобное барахло?! Это же типичная японская страсть ко всему обыденному, это их въевшееся в кровь благоговение перед любыми документами, прокламациями, объявлениями. Один такой сдвинулся, например, на том, что все свое время посвящал поиску газетных реклам патентованных лекарств начала века.

Во всяком случае, сейчас у Чилдэна другие проблемы. Более насущные. В здание «Ниппон таймс» входили люди, выходили оттуда, все они были прекрасно одеты, их голоса достигли наконец ушей Чилдэна, и тот опомнился. Взглянул вверх, на это самое высокое здание Сан-Франциско. Стеклянная стена, сказочный замысел японских архитекторов, сияющая, уходящая в небеса стена, и подле нее маленький садик из камней и вечнозеленых кривоватых растений. И между ними словно бы русло неширокой, давно пересохшей речки.

Он заметил черномазого, только что оттащившего чей-то багаж, а теперь слоняющегося без дела. Подозвал.

Тот с улыбкой до ушей немедленно кинулся к нему.

— Двенадцатый этаж, — грубо приказал Чилдэн. Грубо, как только мог. — Контора «В». Пошевеливайся!