Филип Дик - Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы [litres]

— Если кто-нибудь хочет услышать подробности, я уверен — Эди расскажет нам. Правильно, миссис Келлер?

Бонни, сидевшая выпрямившись, с бледным лицом, кивнула.

— Вы все еще напуганы, Бонни? — спросил Страуд.

— Это было ужасно, — тихо ответила она.

— Конечно, — согласился Страуд, — но Хоппи настиг его.

И он подумал: не становится ли тем самым Хоппи весьма опасным? Может быть, именно об этом думает Бонни? Может быть, вот почему она такая тихая?

— Думаю, лучшее, что мы можем сделать, — сказал Кэс Стоун, — пойти прямо к Хоппи домой и спросить: «Хоппи, чего ты ждешь от нас в благодарность?» Предоставим ему решать. Может быть, есть что-то, о чем мы не знаем, но чего ему безумно хочется.

Да, подумал Страуд. Ты попал в точку, Кэс. Может быть, он действительно хочет много такого, о чем мы и не подозреваем, и, может быть, однажды — и очень скоро — он захочет это получить. Вне зависимости от того, создадим ли мы делегацию для выяснения его желаний и пойдем к нему или нет.

— Бонни, — обратился он к миссис Келлер, — хотелось бы послушать вас. Вы так тихо сидите.

Бонни Келлер прошептала:

— Просто я устала.

— Вы знали, что настоящее имя Джека Триза — Блутгельд?

Она молча кивнула.

— Тогда это вы сказали Хоппи? — продолжал Страуд.

— Нет, — ответила она, — я только собиралась. Я шла к нему, но все уже произошло. Он узнал.

Интересно, откуда? — спросил себя Страуд.

— Этот Хоппи, — сказала миссис Люлли дрожащим голосом, — кажется, он может все. Или почти все… он, очевидно, сильнее даже мистера Блутгельда.

— Совершенно верно, — согласился Страуд.

Собравшиеся начали возбужденно переговариваться.

— Но он использует все свои способности на благо коммуны, — сказал Эндрю Джилл, — не забывайте об этом. Не забывайте, что он — наш мастер. Он помогает ловить передачи с сателлита, когда сигнал слаб, он показывает нам фокусы и изображает Дейнджерфильда, когда нам не удается связаться с сателлитом. Он столько сделал, не говоря уже о спасении наших жизней от нового ядерного уничтожения. Поэтому я заявляю: Боже, благослови Хоппи и его способности. Думаю, мы должны возносить благодарственные молитвы за то, что у нас есть такой мутант.

— Правильно, — кивнул Кэс Стоун.

— Я согласен, — осторожно сказал Страуд, — но думаю, что мы должны как-то дать понять Хоппи, что, может быть, сейчас… — Он растерялся. — Убийства должны совершаться законным путем, по приговору суда, как в случае с Остуриасом. То есть, конечно, Хоппи поступил абсолютно правильно, он вынужден был действовать быстро и все такое… но суд — это законно избранный орган власти, которому предоставлено решать такие вопросы. И приводить приговор в исполнение должен Эрл. В будущем, я хочу сказать. Случай с Блутгельдом — другое дело; он обладал магическими силами.

Человека, имеющего в своем распоряжении подобные силы, невозможно убить обычными методами, вот что я имею в виду, думал он. Такого, как Хоппи, например… Предположим, что кто-нибудь попытается убить его. Это практически невозможно.

Он невольно вздрогнул.

— В чем дело, Орион? — спросил проницательный Кэс Стоун.

— Ни в чем, — ответил Орион Страуд, — я просто думаю, что мы можем сделать, чтобы вознаградить Хоппи, показать ему степень нашей благодарности. Это такая сложная проблема — ведь мы обязаны ему столь многим…

В зале поднялся шум; собравшиеся обсуждали между собой, как отблагодарить Хоппи.

Джордж Келлер, заметив, как внезапно исказилось бледное лицо его жены, спросил:

— С тобой все в порядке?

Он положил руку ей на плечо, но она уклонилась.

— Просто я устала, — сказала она. — Думаю, я пробежала не меньше мили, когда начались вспышки. Я пыталась добраться до дома Хоппи.

— Откуда ты знала, что Хоппи может помочь?

— О, — ответила она, — мы все знаем, мы точно знаем — он единственный среди нас, у кого есть что-то, отдаленно напоминающее силы такого рода. Это пришло нам в голову… — Она поправилась: — Пришло мне в голову сразу, как только я увидела вспышки.

Она взглянула на мужа.

— Ты была не одна? — спросил он.

— С Барнсом. Мы искали лисички в дубовой роще… Вдоль дороги на ранчо Медвежьей долины.

Джордж Келлер сказал:

— Лично я опасаюсь Хоппи. Посмотри, он даже не соизволил явиться. Он испытывает к нам своего рода презрение. Он всегда приходит в холл позже всех. Понимаешь, что я имею в виду? Чувствуешь, чем пахнет? И по мере роста своих возможностей он ведет себя все более вызывающе.

— Вполне возможно, — прошептала Бонни.

— Как ты думаешь, что теперь с нами будет? — спросил ее Джордж. — Теперь, после того, как мы убили Блутгельда? Мы стали жить богаче и безопаснее. Каждый чувствует облегчение. Надо поставить в известность Дейнджерфильда, пусть он введет эту новость в свою передачу.

— Хоппи может связаться с сателлитом, — сказала Бонни слабым голосом, — он может все. Почти все.

Сидевший на месте председателя Орион Страуд призвал к тишине:

— Кто хочет войти в состав делегации, которая отправится к Хоппи, передаст ему нашу благодарность и сообщит о почестях, которые его ожидают? — Он оглядел собравшихся. — Добровольцы есть?

— Я пойду, — раздался голос Эндрю Джилла.

— И я, — сказал Фред Квинн.

— Я тоже, — присоединилась к ним Бонни.

Джордж забеспокоился:

— Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

— Достаточно хорошо, — вяло кивнула она, — все нормально. Кроме царапины на голове. — Она машинально коснулась повязки.

— А вы, миссис Толман? — спросил Страуд.

— Да, я пойду, — ответила та, но голос ее дрожал.

— Боитесь? — спросил Страуд.

— Да.

— Почему?

Миссис Толман растерялась:

— Я… я не знаю, Орион.

— Я тоже пойду, — объявил Страуд, — итак, нас пятеро: трое мужчин и две женщины. Как раз то, что нужно. Мы захватим с собой бренди и сигареты и сообщим об остальном — о мемориальной доске и о том, что он избирается президентом совета, членом попечительского школьного совета и так далее.

— Может быть, — тихо сказала Бонни, — нам бы следовало послать делегацию, чтобы та забила его камнями до смерти.

У Джорджа Келлера перехватило дыхание:

— Ради бога, Бонни!

— Я имею в виду именно это, — сказала она.

— Ты ведешь себя неприлично, — зашипел он, удивленный и рассерженный; он не понимал ее. — В чем дело?

— Но конечно, это не привело бы ни к чему хорошему, — продолжала она рассуждать, — он задушит нас еще до того, как мы приблизимся к его дому. Может быть, он задушит меня сейчас, — улыбнулась она, — за мои слова.

— Тогда заткнись, — гневно сказал он.

— Хорошо, — согласилась она, — буду нема как рыба. Мне совсем не хочется, чтобы меня подняли в воздух и сбросили на землю, как Джека.