Станислав Лем - Непобедимый. Кибериада

О произведениях человека, с которым знаком, писать всегда трудно. Личное общение мешает формированию собственного мнения. Никогда не можешь с уверенностью сказать, до чего ты действительно додумался сам, а что навеяно беседами с автором. А если этот автор Станислав Лем, то трудности возрастают по меньшей мере вдвое. Его вещи, как правило, многоплановы и далеки от однозначности. О нем написано много статей, в которых одни и те же произведения получают совершенно различную оценку. Читатели разных стран хорошо знают книги Лема: фантастические романы и повести “Астронавты”, “Магелланово облако”, “Соларис”, “Возвращение со звезд”, “Непобедимый”, “Эдем”, “Дневник, найденный в ванне”, “Следствие”; циклы рассказов “Звездные дневники Ийона Тихого”, “Воспоминания Ийона Тихого”, “Сказки роботов”; сборники рассказов “Сезам”, “Нашествие с Альдебарана”, “Лунная ночь”, “Охота”; остроумные телевизионные пьесы; сборник статей “Выход на орбиту”; философские работы “Диалоги”, “Summa technologiae”; роман “Непотерянное время” о трагических событиях в оккупированной нацистами Польше; автобиографическая повесть “Высокий Замок”.

Совершенно условно литературных героев Лема можно разделить на людей и роботов. Со времен чапековской пьесы “РУР”, которая принесла в мир само слово “робот”, наши “железные братья” стали завоевывать страницы книг. Интерес Лема к этой теме проявился еще в рассказе “Существуете ли вы, мистер Джонс?”. Потом появилось не вошедшее в ранее изданный сборник “Звездных дневников” “Одиннадцатое путешествие Ийона Тихого”, в котором говорится о Главном Калькуляторе, взбунтовавшемся против людей. Он выбросил весь экипаж космолета и основал на необитаемой планете государство роботов, которых изготовил из обломков ракеты. Далее последовал сборник “Сказки роботов”, породивший новых литературных героев-конструкторов Трурля и Клапауциуса (сказки “Как уцелела Вселенная”, “Машина Трурля”, “Крепкая взбучка”). Это истории трагикомических неудач, основанных на различных недостатках сконструированных машин.

Видимо, неунывающие конструкторы полюбились писателю. Не будь этого, он не посвятил бы им отдельную книжку — остроумную и забавную “Кибериаду”. В этом новом цикле “кибернетических сказок” перед конструкторами открываются необъятные просторы метагалактики. Трурль и Клапауциус — роботы, и все, с кем они имеют дело, тоже роботы.

Но мы сразу же забываем об этом. Для нас они — люди, такие же, как Оловянный солдатик Андерсена, Слоненок Киплинга или Колобок. Сказка превращает в людей не только животных, но и любые неодушевленные предметы. На то она и сказка…

Никогда не унывающие конструкторы Трурль и Клапауциус бродят по Вселенной, как бродили в свое время веселые портняжки по миниатюрным княжествам и королевствам раздробленной феодальной Европы. Что ни планета, то опереточное государство с весьма условными, традиционно сказочными отношениями и гротескным монархом, который, как и положено, в сказках, без промедления раскрывает свою злобную, коварную и самодурную сущность. Правда, лемовские короли оставили далеко позади своих фольклорных прародителей по части всевозможных атрибутов личного могущества. Еще бы! К их услугам весь арсенал чудес кибернетики и технической физики. Алебарды и булавы давным-давно отправлены на переплавку. Телемеханика, ядерная техника, сверхсильные поля и стреляющие антиматерией мортиры — вот чем вооружена современная сказка. Метагалактические короли не нуждаются в услугах мерлинов. Роль волшебника взяла на себя наука. И это понятно. Даже самая причудливая фантазия все-таки является отражением жизни. И не беда, если зеркала немного кривы и прихотливо увеличивают или уменьшают предмет. У сказки свои законы. Ей органически присущ гротеск. Главное — в соразмерности пропорций. А она соблюдается. Под стать королевскому могуществу — знания и смекалка конструкторов. Недаром им “создавать или гасить звезды было все равно что семечки лузгать”. А если присовокупить сюда смекалку, увлеченность своим искусством и всегдашнюю готовность встать на защиту обиженного, то вероятность успеха возрастает до 0,99999… Потому и выходят победителями наши конструкторы из самых, казалось бы, безнадежных передряг. Но в сказке всегда побеждает добро. Уж так повелось с незапамятных времен, когда не знавшие письменности неандертальцы собирались помечтать вокруг ночных костров.

По традиции, доставшейся нам еще от классицизма, Лем наделяет своих королей весьма характерными именами, отражающими главнейшие свойства их интеллекта и излюбленные привычки. Первый, с кем вступают в единоборство конструкторы, это король Безобразик. Он снискал себе особую славу тем, что в целях оздоровления экономики отменил все наказания, кроме высшей меры. Это мудрое государственное мероприятие подсказано прежде всего тем, что король “скряга прямо-таки космический”. Но к тому же ведь он еще и Безобразик! Таким образом, “королевские параметры” задаются заранее как своего рода граничные условия. Зато Трурль и Клапауциус демонстрируют нам по ходу решения той или иной задачи широчайшую гамму самых удивительных свойств. Их “параметры” текучи и функциональны. (Как видите, даже разговор о “Кибериаде” требует своего математизированного языка). Но дело, конечно, не в этом. “Сказка — ложь, да в ней намек”… И воистину Безобразии заставляет задуматься об иных, отнюдь не опереточных королях.

Настоящее — лишь точка на оси времени, скользящая от прошлого к будущему. Завтра всегда отрицает сегодня, но оно бы никогда не наступило, если бы люди забыли о том, что случилось вчера.

Свыше двух тысяч лет назад жил в Китае правитель по имени Цинь Ши-хуанди. “Ди” означает “великий”, “царственный”. Он хотел видеть свое государство “монолитным и непобедимым”. Сомнения были чужды ему, а люди, которых разъедало сомнение, — ненавистны. Цель для него оправдывала все средства, а средства казались проверенными и достаточно радикальными. Он велел сжечь все книги, кроме гадательных, и на всякий случай сохранить труды по военному делу и сельскому хозяйству. А чтобы сгоревшие тексты не стали известны в устной передаче, всех грамотеев перетопили в нужниках. Было их всего-то было несколько сотен. Свершив таким образом “культурную революцию”, Цинь приступил к возведению Великой китайской стены, которая должна была оградить государство и от чужих армий, и от чужих идей. Он не любил н не хотел никаких сложностей. За недоносительство казнил, доносчиков награждал и повышал по службе. Никто не протестовал, дисциплина была образцовой, а управление предельно простым. Один умный человек сказал, что “это великолепное государство обладало только одним недостатком: жить в нем было нельзя”.