Владимир Яценко - Бог одержимых (сборник)

— Кажется, да!

— Отлично. Теперь чуть ослабь зажим, осторожно. Так. Начинай спуск к нижней закладухе. Ну, ты совсем под паралитика, Егор. Чуть смелее… перехват на средней страховке. Отлично. Теперь спустись вниз и подбери нижний кулак.

Егор спустился на канате к нижней страховке и потянул за клин. "Кулак" из щели не выходил.

— А стопор кто ослаблять будет?

— Зараза!

— Береги дыхание…

Егор отжал фиксатор эксцентрика, и закладуха вышла из пазухи.

— Отлично. Теперь ножками упираешься, ручками подтягиваешься… Только плавно… очень плавно! Одна железка тебя держит, другая — страхует, третья — на поясе. Но мы же не будем проверять их прочность, верно?

— Да. То есть, нет… не будем.

— Так. Сейчас будем выходить на карниз, Егор. Там и отлежишься. Собрался? С правой ноги. Выше, под себя, еще левее. Есть! Нащупал?

— Да!

— Правую руку…. Нет! Не нужно сильно тянуться. Ноги — опора, руки — равновесие. Короткое "плечо" — большая мощность. Будешь тянуться — руки "затекут", быстрее устанешь. Не спешим. Понемногу. Вижу, как ты взялся правой. Пойдет. Теперь переноси левую руку… по марке, Егор, по прицельной точке. К чему эксперименты? Хорошо ведь получается.

Через минуту Егор перевалил через гребень и оказался на длинном карнизе полуметровой ширины. Он лег на спину и с наслаждением вытянулся.

Серый, в черных прожилках трещин камень нависал над ним, закрывая половину неба. В ушах звучали поздравления Виталия, но ужас, ледяной рукой оглаживающий сердце, ширился и рос.

— Егор, ответь, — добродушно гудел Виталий. — Как ты там, парень?

— Нормально, — сдавленно ответил Егор. — Только не верю я, что туда залезу. Двести метров! А я едва тридцать осилил. И чуть не умер.

— Не "едва тридцать", а почти сорок. Считай — пятая часть. За каких-то два часа. Я и не надеялся. Кстати, — это половина запланированного на сегодня подъема. Только ты там не спи. Ручками работай — ножки растирай. Не забудь шею…

Егор неловко завозился на каменном ложе. В спину впивались каменная крошка, углы и выступы дикого камня.

— Я только одного не пойму, командир: как я вечером спускаться буду?

— Это еще зачем? — заулыбался голос Виталия в наушниках. — Над тобой в пяти десятках метров второй карниз идет. На нем и заночуешь.

Егор промолчал. Что-то такое и ему приходило в голову. Вот только верить не хотелось, что все это взаправду… и с ним.

— Мне страшно, командир, — признался он. — Я не уверен в своих силах.

— Ты, главное, много не думай, — посоветовал Виталий. — Тебя убивает не высота, а воображение. Относись ко всему, как к понедельнику: противно, но на работу идти надо. Идешь и работаешь… отстранись от страха. Сосредоточься на этой, конкретной секунде. Вот, прямо сейчас ты же не падаешь?

— Нет.

— Не падаешь, не мерзнешь… Разносолы, конечно, до завтрашнего ужина не светят, но, сколько там осталось? Сутки! Потерпишь, не маленький. Да не дрейфь, салага. Сейчас пойдет хороший угол с выраженным рельефом. Загородная прогулка! Самый тяжелый участок на сегодня ты уже отработал. А на втором карнизе закладухами обложишься, концы подтянешь, и… добро пожаловать к звездам! Кто из поэтов может таким опытом похвастаться? А завтра, с первыми лучами…

— Вот, — сказал Егор. — С этого места, пожалуйста, чуть подробнее.

— Пустяки. От второго карниза к овальной плите идет трещина. Так ты по ней… в расклинку. Как с самой плитой быть, я пока не знаю, — для тебя чересчур гладкая. Наверное, обойдем ее поверху. Свяжешь канаты и спустишься. Нормально все парень. Ты — молодец! Только пора подниматься. До следующего карниза нужно успеть до темноты. Ты же не хочешь всю ночь висеть на стенке?

— В самом деле, — согласился Егор, поднимаясь. — Не хочу.

Звезд было не просто много. Им не было числа.

Громада камня ласково грела левую щеку, а поднявшийся к ночи ветер обдавал холодом правую. Чуть потрескивала, остывая, скала. Ветер едва слышно подвывал на утесе. Где-то далеко гремел барабан.

"Гуллосу тоже не спится, — улыбнулся сквозь сладкую дрему Егор. — Ни телевизора, ни Интернета. Развлекает аймаров, как может. Впрочем, чтоб на потеху племени дырку в камне пальцем провертеть, барабан, наверное, не нужен".

Взобраться на складку он успел до темноты. Расставил закладухи и тщательно закрепился. Потом размотал стометровую катушку капронового троса, и Гарсилас передал ему термосы с горячими бульоном и мате. А еще пакетик с сухофруктами и спальный мешок — и сейчас было холодно, а к утру температура могла и вовсе упасть до нуля.

На удивление, какой-то особенной усталости Егор не чувствовал. Даже таинственная сороче, которой пугали "бывалые", никак не сказывалась на его самочувствии и настроении. Никакой одышки или слабости. Разве что немного тянули мышцы живота, куда бойцы Гуллоса приложились палкой. Впрочем, возможно, существенной прибавкой к здоровью было мате. С ударением на первом слоге, разумеется. А то, что южноамериканский "травяной чай" заваривался на листьях дерева, Егор узнал еще в первую неделю аккомодации в Парамонга.

"Инструктаж, прививки, крепости Инки, волосы дыбом на русском загривке…"

Наверное, командиру и впрямь удалось поделиться с ним своим спокойствием. А может, и вправду ничего такого в этом подъеме не было.

"В конце-концов, я этим занимаюсь уже полгода, — сказал себе Егор. — Наверное, окреп, да и опыт, какой-никакой появился…" Еще он подумал, что если поверить командиру о правилах поведения в экстриме и принять все как есть, то… что тут такого? Спасение в безвыходной ситуации в том, чтобы перестать искать выход. Живет он здесь. На горе. И совсем неплохо устроился. Ему тепло. Он сыт. Простейшие физиологические потребности своевременно удовлетворены. В полном объеме. А что опорожнение кишечника происходило на стометровой высоте, так это и впрямь забавно: теперь, когда он будет говорить: "да ложил я на вашу цивилизацию", — это не будет хвастовством или бравадой.

Так он себе и думал о том о сем, как вдруг зазнобило: неподалеку на карнизе засветилось серебристое облачко. Сияние, дрожа и переливаясь, уверенно принимало очертания человека… Через минуту сгусток света оформился в женщину, которая, кутаясь в пончо, стояла на краю пропасти. Широкие поля сомбреро закрывали ее лицо.

— Командир, — шепотом позвал Егор. — У меня проблемы, командир.

— Что там? — немедленно отозвался Виталий.

— Тут у меня женщина…

— Одета?

— Что? — не понял Егор.

— Женщина, спрашиваю, одета?

— Да. Пончо, сомбреро… лица не видно.

— Тогда откуда ты знаешь, что это женщина?

— Не знаю, — растерялся Егор. — Мне так кажется.

— Допрыгался, — посочувствовал Виталий. — Целибат в твоем возрасте… а ведь Дмитрич звал тебя в бордель! Да и наши девки на тебя косятся.