Л. Константинов - Искатель. 1968. Выпуск №5

В четыре часа с минутами в дверь постучали, и голос, которого Спилсбюри никогда не слышал, приказал;

— Открывайте! Полиция!

Спилсбюри лежал на постели. Он встал, взял со стола свой револьвер и стал ждать, когда выломают дверь. И именно эти последние секунды, а не шесть часов нервного ожидания оказались наихудшими. Спилсбюри уже глубоко раскаивался, что затеял эту игру. Разве мог в Америке появиться прокурор, который сумел бы довести Джозефа Боннано до электрического стула? Те, кто пытался это сделать раньше, были не глупей Кимбелла и все же ничего не добились. Может быть, он попал в расставленный капкан? Может быть, Боннано специально для Спилсбюри придумал этот рафинированный способ отправить его в лучший мир?

Все, что он в последние дни сказал, сделал, слышал, показалось ему совершенно бессмысленным.

Но что это? Он удивленно поднял голову. Бронзовая ручка двери медленно повернулась, и дверь приоткрылась, целая и невредимая. Спилсбюри с перепугу забыл закрыть ее на ключ. В образовавшуюся щель заглянуло добродушное розовощекое лицо в полицейской фуражке.

— Мистер Спилсбюри?

У хозяина комнаты пропал голос, он молча кивнул головой. Дверь открылась полностью, и в комнату нерешительно вошли два полицейских и два агента в плащах.

Спилсбюри и вошедшие молча смотрели друг на друга. Казалось, присутствовавшие не знали, что делать дальше.

— Вы должны стрелять, когда вам скажут: «Мы из уголовной полиции! Вы арестованы!» — проинструктировал его в свое время Кимбелл. Поэтому Спилсбюри ждал от полицейских условленных слов.

— Вы знакомы с Билли Керром? — спросил один из гражданских и, когда Спилсбюри утвердительно кивнул, продолжил:- Пойдете с нами!

Это были совсем не те слова, тем не менее Спилсбюри поднял свой револьвер, расстрелял все патроны и стал ждать, когда полицейские, как договорились, откроют ответный огонь. Сначала он неуверенно ощупал свой живот, а затем, удовлетворенный, свалился на затоптанный ковер.

Когда в коридоре послышались испуганные голоса проживающих в отеле, привлеченных стрельбой, оба полицейских в форме вышли из комнаты. С закрытыми глазами, лежа на спине, Спилсбюри слышал, как они разгоняли любопытных по своим комнатам.

— Сэр, вы должны лечь иначе! — сказал кто-то над ним. — Лицом вниз, а то могут заметить, что вы живы.

Спилсбюри открыл глаза, перевернулся, подтянул бедро и спрятал руки под живот.

— Теперь лучше? — спросил он.

Полицейский немного изменил его позу, положил рядом револьвер и удовлетворенно сказал:

— Вот теперь все более естественно. — Затем подошел к двери и нарочито громко крикнул полицейскому, ожидавшему в коридоре: — Он убит, вызовите из морга машину!

Через полчаса двое сильных мужчин, одетых в халаты, сильно пахнущие дезинфекцией, принесли похожий на гроб ящик из оцинкованного железа. За ними в комнату пытался проникнуть фоторепортер, но его не пустили. Он сделал несколько снимков, стоя в коридоре, затем дверь перед его носом захлопнули.

Спилсбюри было не легко поместиться в ящике. Наконец он кое-как устроился и вновь закрыл глаза. «Санитары», прежде чем закрыть ящик крышкой, закурили сигареты, а один из полицейских посоветовал:

— Вдохните несколько раз поглубже воздух. После того как закроют крышку, вам будет душновато.

— Ничего. В машине крышку снимем. Иначе мы действительно привезем труп, — пошутил другой.

Роджер Спилсбюри, целый и невредимый, прибыл в бруклинский морг и сразу же вышел из него через черный ход в котельной. Затем прокурор Кимбелл сам отвез его, спрятанного между грязными рубашками и простынями в машине, принадлежавшей прачечной, в армейский арсенал, где Спилсбюри должен был находиться вместе с Билли Керром под охраной во избежание покушения на их жизнь.

Керр и Спилсбюри изложили на 420 страницах все, что знали по поводу преступлений Джозефа Боннано. Однако этот единственный в своем роде документ не имел для прокурора Кимбелла никакого значения до тех пор, пока оба свидетеля не выскажут это под присягой перед судом. Разумеется, Боннано и его адвокаты решили любыми средствами воспрепятствовать этому и, надо сказать, во многом преуспели. Прокурор убедился в этом печальном факте на седьмой день процесса сразу после того, как зачитал свое заявление, и прежде, чем успел после этого задать Спилсбюри первые вопросы.

Джозеф Боннано на скамье подсудимых неожиданно согнулся, опустил голову на грудь и сильно захрипел. Волей-неволей судья должен был прервать заседание и вызвать судебного врача. Один из адвокатов запротестовал:

— Her никакой необходимости. Ясам врач и могу оказать помощь подсудимому.

— Ваша честь, — возразил прокурор, — на теперешней стадии процесса как подсудимый, так и его защитники будут всеми способами пытаться воспрепятствовать опросу свидетеля Спилсбюри. А это может произойти в случае, если подсудимый симулирует заболевание, поскольку, согласно процессуальному кодексу суд может опрашивать свидетеля только в присутствии обвиняемого. Никто в зале не может отрицать, что подобное заболевание может быть преднамеренным в случае принятия подсудимым определенных медикаментов. Все знают, что современная фармакология располагает большим количеством средств, с помощью которых даже у самого здорового человека можно вызвать сердечный приступ, частичный паралич дыхательных путей, потерю сознания и тому подобное. Господам защитникам обвиняемого это тоже прекрасно известно.

Пока прокурор Кимбелл пытался убедить судью и присяжных в наличии массы коварных возможностей затянуть процесс, адвокаты Боннано, развив кипучую деятельность, претворяли эти возможности в жизнь. Двое из них заявили категорический протест по поводу оскорбительной версии прокурора, двое других, как сестры милосердия, занялись оказанием помощи своему «полумертвому» подзащитному.

Они положили его на скамью, один снял с себя пиджак и положил ему под голову, другой дал стакан воды и пару пилюль из коробочки, надписи на которой никто не успел прочесть. Босс торопливо проглотил их как раз в тот момент, когда судья вынес свое решение и сказал:

— Заявление прокурора принимается во внимание. Обвиняемому может оказать помощь только судебный врач.

Джозеф Боннано поднялся со своей скамьи, платком вытер пот, струившийся по его лицу, и сказал судье страдальческим голосом:

— Большое спасибо, ваша честь. Я думаю, что мне уже не нужен врач. Я чувствую себя лучше. Позвольте мне лишь немного подышать свежим воздухом.

Волоча ноги, он подошел к двери зала, затем повернулся к судье, бледный как смерть, и сказал:

— Ваша честь, мне опять очень скверно, вызовите, пожалуйста, врача.