Джефри Конвиц - Страж - 2

- Кто обнаружил тело? - без предисловий спросил он у своего помощника, прибывшего на десять минут раньше с бригадой экспертов. - Женщина с десятого этажа, - ответил сержант Уосо, стоявший с правой стороны от инспектора.

- Кто такая?

- Некая Фэй Бэрдет. - Уосо на всякий случай заглянул в блокнот, с которым никогда не расставался, и сейчас тоже держал в руке. - Нам позвонил ее муж. А еще тело видел привратник по фамилии Бирок.

Бурштейн аккуратно обошел криминалиста из Полицейского Управления Нью-Йорка, который тщательно осматривал пол в поисках каких-либо следов, а потом подошел к группе людей, изучающих бункер компактора при свете единственной лампочки, подвешенной к потолку.

- Кто здесь старший? - первым делом осведомился он.

Мужчина, стоявший ближе всех к агрегату, кивнул и представился.

- Есть какие-нибудь следы, отпечатки пальцев? - поинтересовался инспектор.

- Пока никаких.

Бурштейн достал из кармана зубочистку и принялся задумчиво ковырять ею в зубах.

- Когда произошло убийство? - процедил он через пару минут.

- Точно мы еще не можем сказать, но, разумеется, не очень давно. Мы не обнаружили здесь признаков разложения. Думаю, он встретил свою смерть этим вечером.

- Он? - удивился Уосо.

- Да. Судебно-медицинский эксперт категорически нам заявил, что, судя по останкам половых органов, в этом можно не сомневаться.

Бурштейн кивнул и тяжело вздохнул. Приторный запах горелой плоти чувствовался везде и усугублялся почти полным отсутствием вентиляции в комнате. Инспектор вытер рукавом лоб и устало прислонился к стене. Он был высок, строен и лыс, отчего его гладко выбритое лицо казалось каким-то слишком уж мягким.

- Так сколько же времени понадобится, чтобы опознать тело? поинтересовался он.

- Трудно сказать. Но скорее всего мы вообще никогда не сможем его опознать, - ответил хмурый криминалист.

- Как прикажете вас понимать? - изумился Бурштейн. - Снимите отпечатки пальцев, проверьте по зубам, наконец!

В комнату вошел следивший за разговором из коридора судмедэксперт с сигаретой в зубах и, как бы нехотя, поднял руку трупа, показывая ее инспектору. Кончики пальцев на обгорелой руке были срезаны.

- Тут не с чего снимать отпечатки пальцев, понимаете? И все зубы тоже предусмотрительно удалены.

Бурштейн некоторое время смотрел на эту страшную скрюченную руку, а потом отвел эксперта в сторонку.

- Мы сейчас прочешем весь подвал в поисках недостающих частей трупа. Я имею в виду кончики пальцев и зубы. Но, может быть, вам удастся еще как-нибудь опознать тело? Вдруг имеются какие-то шрамы, татуировки, ну, и так далее... Поработайте над этим, я вас очень прощу.

- Послушайте, инспектор, не обманывайте себя. Если на теле этого бедолаги и были при жизни какие-то шрамы, родинки или другие особые приметы, то теперь уж ничего не осталось, можете не сомневаться.

Расстроенный, Бурштейн повернулся к Уосо.

- Где сейчас привратник и женщина?

- Наверху, в ее квартире, - ответил помощник. В сопровождении Уосо Бурштейн вышел в мрачный коридор подвала. Сейчас тут сновало множество полицейских и сотрудников экспертных бюро.

Управляющий домом, пуэрториканец по фамилии Васкес, сидел на табуретке возле закрытой дворницкой. Бурштейн представился и тут же осыпал его градом вопросов Васкес четко перечислил ему всех служащих дома, подробно объяснил обязанности каждого, а потом рассказал, как собирается и прессуется мусор. Большая часть работы выполняется утром. В это время мусор, который за ночь накапливается в шахте мусоропровода, прессуется в компакторе дворником, упаковывается в полиэтиленовую пленку и добавляется к тем мешкам, что были собраны за предыдущий день, а потом выносится наружу, чтобы его забрали мусоросборщики. В течение дня дворник еще несколько раз бывает в этой комнатке, однако после шести вечера сюда никто не заходит.

- Ну, и какие у тебя имеются соображения? - спросил Бурштейн Уосо, направляясь с ним к лифту после беседы с управляющим.

Сержант уныло покачал головой.

- Ума не приложу, с чего тут можно начать.

- Да уж, действительно. Утешительная новость, - усмехнулся инспектор.

***

- Меня зовут Джейк Бурштейн. Я старший инспектор манхэттенского отдела по расследованию убийств, - официально представился он, оглядев мрачные лица собравшихся в комнате.

- Бен Бэрдет, - назвал себя Бен, а потом представил Джо Бирока, Ральфа Дженкинса и Джона Сорренсона.

- Это вы сообщили об убийстве? - спросил инспектор.

- Да.

Бурштейн прошелся по комнате, с видимым равнодушием оглядывая обстановку. Уосо остался возле двери. Сорренсон присел на диван и расстегнул воротничок рубашки. Дженкинс последовал его примеру.

- Где ваша жена? - наконец обратился инспектор к Бену.

- Сейчас она в спальне. Мне пришлось дать ей три таблетки валиума - это сильное успокоительное, его прописал ей наш врач. Понимаете, она была в шоковом состоянии... Я позвонил доктору, и он предупредил, что ее пока нельзя ни будить, ни тем более о чем-либо расспрашивать.

Бурштейн понимающе кивнул и заговорил уже более весело:

- А доктор не сказал вам, когда она сможет со мной побеседовать?

- Нет, - коротко ответил Бен.

- Понятно. - Инспектор подошел к дивану, на котором расположились Дженкинс и Сорренсон.

- Скажите, был ли кто-нибудь из вас здесь в тот момент, когда мистер Бирок принес в квартиру миссис Бэрдет?

Оба отрицательно покачали головами.

- Мы пришли сюда потом, чтобы оказать какую-нибудь помощь, если понадобится, - пояснил Сорренсон. Бурштейн сел рядом с Бироком.

- Как вы себя чувствуете? - спросил он.

- Хорошо, сэр. То есть довольно сносно, - тут же поправился Джо без особой уверенности в голосе.

- Послушайте, а нельзя ли отложить все это до утра? - начиная раздражаться, спросил Бен, подойдя ближе к сидящим.

- Прошу прощения, - усмехнулся инспектор. - Но если бы этот убийца имел хоть каплю уважения к нашему с вами спокойному сну, то он, несомненно, подождал бы до утра со своей расправой. Однако он, как видите, ждать не стал. Поэтому, к моему глубочайшему сожалению, я тоже не могу ждать. Итак, мистер Бирок, я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что здесь произошло. И, по возможности, поподробнее.

Бирок кивнул и описал по порядку все события этой страшной ночи. Бурштейн внимательно слушал, а Уосо делал заметки в своем блокноте. Когда Бирок умолк, Бурштейн поправил носовой платок, аккуратно вложенный в нагрудный карман его спортивного пиджака, и начал бесцельно прохаживаться перед диваном, бросая взгляды то на Бена, то на Бирока, то на Дженкинса с Сорренсоном и вызывая у них тем самым вполне естественное раздражение.

Однако, подумав о чем-то пару минут, инспектор снова заговорил: