Иэн Бэнкс - Алгебраист

Друг Валсеира Лейсикроф был исследователем синктурии. Он отправился в полевую экспедицию и посещал представителей синктурии по всей галактике — облачников, парусников, поверхностников, созидателей и всех остальных.

Он наведывался и к Хоструму, потому что тот был одним из немногих облачников вблизи портала червоточины. Но ни о ходе, ни о портале не знала ни одна живая душа в Меркатории или остальной части того, что называло себя цивилизованной галактикой.

Звезда Аополейин находилась всего в дюжине световых дней от них. Облачник Хострум (который был крупнее этой звездной системы, если мерить по орбите самой удаленной планеты) частично располагался во внешних пределах системы и был склонен (если только это слово не слишком перегружено смыслом) к медленной миграции в сторону наиболее удаленной части этой огромной линзы. Где-то здесь находился насельник Лейсикроф в своем маленьком аппарате. По меньшей мере когда-то находился. «Велпин» и отправился на его поиски.

— И как долго мы были в отрубе? — спросил Фассин Кверсера-и-Джаната.

Они парили на мостике «Велпина», наблюдая, как сканеры прощупывают окрестности в поисках чего-нибудь напоминающего корабль. Продвигались они медленно. Насельники давным-давно заключили с облачниками соглашение, взяв на себя обязательство не перемещаться внутри них на высокой скорости. Несмотря на эластичность облачников, их индивидуальные пленочные покрытия, неустойчивые пояса и каналы разреженного газа, образовывавшие органы чувств и нервную систему, были чрезвычайно уязвимы, и кораблю размером с «Велпин» приходилось двигаться среди прядей живого вещества облачников медленно и осторожно, чтобы не причинить им никакого вреда.

«Велпин» транслировал сигнал-приветствие, содержащее и просьбу к Лейсикрофу выйти на связь, хотя Кверсер-и-Джанат не питали особого оптимизма: эти ученые стали притчей во языцех за привычку выключать свои системы связи.

Вид у истиннодвойни был искренне недоуменный. Кверсер-и-Джанат встряхнулись, зашуршав сверкающими морщинками своего зеркального одеяния.

— Где-где были?

— Как долго мы были без сознания? — спросил Фассин.

— Несколько дней.

— А потом еще несколько дней.

— Серьезно, — сказал Фассин.

— Эй, что значит «мы»? — возразил Айсул. — Я лично не был без сознания.

— Ну вот.

— Вы видите?

— Ваш друг не согласен.

— Вы сказали — несколько дней, — процитировал Фассин.

— Несколько дней? — повторил Айсул. — Несколько дней? Не были мы без сознания несколько дней, сколько-нибудь дней. Ни одного дня! — Он помолчал. — Разве нет?

— Этот процесс требует времени и терпения, — сказал насельник-истиннодвойня. — Лучше всего сон. Ничто не отвлекает.

— Нечем было вас развлечь.

— И потом, есть еще фактор безопасности.

— Конечно.

— Я только вздремнул немного! — воскликнул Айсул. — Закрыл глаза на минуточку, поразмыслить, не больше.

— Около двадцати шести дней.

— Мы были без сознания двадцать шесть дней? — спросил Фассин.

— Стандартно.

— Приблизительно.

— Что?! — завопил Айсул. — Вы хотите сказать, что нас специально усыпили?

— В некотором роде — да.

— В некотором роде! — Айсул был явно взбешен.

— Как мы и сказали.

— И в каком же это роде, похитители вы несчастные, пираты треклятые.

— В том роде, что это абсолютная правда.

— Вы хотите сказать, что опоили или отключили нас?! — почти завопил Айсул.

— Да. Иначе очень скучно.

— Как вы посмели?! — взвизгнул Айсул.

— Плюс это входит в условия пользования трубой.

— Условия пропуска, — поддакнула левая часть Кверсера-и-Джаната.

Другая часть истиннодвойни произвела что-то похожее на свист.

— О да! Эти условия пропуска — без них никуда.

— Без этого ничего не выйдет.

— Без этого мы не можем пользоваться трубой.

— Не можете?.. Что?.. Вы… Услов… — Айсул брызгал слюной.

— Да, — сказал Фассин, сигналя Айсулу, чтобы тот дал сказать ему. — Я бы хотел задать вам несколько вопросов о, гмм, путешествии по трубе, если вы не возражаете.

— Не проблема.

— Спрашивайте.

— Только чтоб вопросы были хорошие, а то ведь ответить могут полную чушь.

— …Никогда не слышал ничего более постыдного за всю мою… — бормотал себе под нос Айсул, паря в направлении голосканеров среднего радиуса действия и похлопывая по ним, словно это помогло бы обнаружить корабль Лейсикрофа.

Фассин считал, что они отрубились на час-другой. Ему подсказали это собственные физиологические реакции и тот объем работ по очистке и обработке противоударного геля и дыхательной смеси, который пришлось выполнить. Обнаружив, что прошло двадцать шесть дней, он испытал главным образом облегчение. Конечно, он потерял немало времени, так как вовсе не ждал этого и не был предупрежден, и это его обескураживало; он чувствовал себя ретроспективно уязвимым (неужели то же самое будет и на обратном пути?), но хорошо хоть, они не сказали «год» или «двадцать шесть лет».

Одно провидение знало, что произошло у Юлюбиса за это время (системы его газолета были на время перелета отключены, и он не мог проверить, сколько в действительности пробыл без сознания), но пока подтверждалось, что одна, пусть даже малая, часть легенды о насельническом списке правдива. Тайные ходы существовали. Один существовал наверняка, и Фассин считал маловероятным, что ход между Юлюбисом и Аополейином — единственный. Для выяснения этого стоило потерять месяц.

Фассин почувствовал, что пытается набрать в грудь побольше воздуха внутри своего газолета.

— И мы проделали этот путь по червоточине? — спросил он.

— Первый вопрос отличный. На него легко дать ответ в любом смысле! Да.

— Проделали. Хотя мы и называем их канюлями.

— А где у Юлюбиса, на Наскероне конец хода, канюли? Где находится адьютаж? — спросил Фассин.

— Ага! Он знаком с терминологией.

— Впечатляет.

— И в некотором смысле прекрасный вопрос.

— Абсолютно согласен. Но феноменально безнадежный в другом.

— Даже передать не могу.

— Безопасность.

— Вы, конечно же, сами понимаете.

— Конечно же, я понимаю, — сказал Фассин; получить прямой ответ на этот вопрос было бы весьма маловероятно. — И давно существует этот ход? — спросил он.

Истиннодвойня помолчала, потом ответила:

— Не знаю.

— Наверняка. Вероятно, миллиарды лет.

— Возможно.

— А сколько еще таких? — спросил Фассин. — Я имею в виду ходов, канюль?

— Тоже.

— Тоже?

— То же в смысле — опять — не знаю.

— Понятия не имею.

— Ну, сколько-то есть.

— Да, понятие действительно есть. Но сказать не можем. Опять условия пропуска.

— Да черт бы драл эти условия пропуска.