Сергей Волков - Объект «Зеро»

А в общем и целом – паскудно тут у нас было, когда орбита очистилась. Очень паскудно…

Он сделал паузу, тоскливо вздохнул и отхлебнул-таки из стакана – как воды глотнул.

– А потом уголовники, ну эти, в желтых куртках, нарушили договор. Все это время они тихо-мирно сидели на своей территории, и один бог ведает, что у них там творилось. Впрочем, нет, наверное, у госпожи Анны были там свои агенты, они ей докладывали, что и как, но лично я, да и остальные понятия ни о чем не имели.

И вот они вышли. Ночью, быстро и скрытно их боевые отряды заняли жилые кварталы за рекой, пробились к складам и остановились на подступах к Дому Совета. Госпожа Анна объявила тревогу, добровцы и вообще все, кто мог, заняли оборону вокруг Дома и заводской территории.

Два дня мы стояли друг против друга, а за спинами уголовников через Перевал уходили на запад их товарищи. На третий день к нам прибыли парламентеры. Собственно, они просто известили нас, что теперь, когда все карты открыты, нет никакой нужды в Соколе и военной администрации. Их лидер, некий Сычев, ну, ты о нем слышал, объявил себя правителем Медеи и призывает всех желающих стать гражданами его империи. Он произнес речь, в которой постоянно говорил о свободе: мы – свободные люди, свобода выбора, каждый имеет право сам решать, потому что он свободный человек, и все такое прочее… А в конце: все, кто хочет быть свободным, пожалуйте к нам, не обидим и дадим возможность жить без диктата самозваной администрации колонии. Вот так, Клим, нам и объявили. Ни много ни мало.

Самым мерзким в этой истории оказалось то, что все колонисты, выселенные за Перевал ранее, а это без малого триста пятьдесят тысяч человек, фактически были отрезаны от нас отрядами новоявленного императора.

В общем, мы столкнулись с мятежом, бунтом в чистом виде. Конечно, госпожа Анна ответила парламентерам так, как надо, сказала все, что полагается говорить в подобных случаях, – о выдаче вождей мятежа, об ответственности, о готовности Сокола простить рядовых исполнителей… Ты вот улыбаешься, а посланники Сычева просто рассмеялись госпоже Анне в лицо. Они отлично понимали, что слова, сказанные ею, словами и останутся. И тогда госпожа Анна сделала… и сделала, я так считаю, – ошибку. Но большинство членов Сокола ее поддержало, и громче всех тот самый Борчик, о котором ты спрашивал. В общем, она заявила, что не может считать посланцев Сычева парламентерами, потому что они мятежники, преступники, а по закону военного времени с преступниками не церемонятся… Их казнили, а отрубленные головы выдали Сычеву в корзине.

– Ни хрена себе! – непроизвольно вырвалось у меня. Акка, похоже, заигралась со своей решительностью и упрямством.

– Да, да, – Шерхель развел руками. – Я уже говорил – мне это не понравилось с самого начала. Но госпожа Анна повторила слова какого-то древнего завоевателя: «Боишься – не делай. Делаешь – не бойся», и отдала приказ атаковать мятежников. Это была первая масштабная битва людей с людьми на Медее. Войско Сычева, или, как мы их стали называть потом, свободники, в тот момент было хуже оснащено и вооружено, но брало числом. Все пространство от Дома Совета до реки оказалось усеяно телами убитых и раненых. Никто не победил. К ночи Сычев отвел своих за Перевал, и госпожа Анна велела укрепиться и стоять насмерть. Но нас никто и не думал штурмовать. С рассветом свободники ушли в степь, и только тогда мы обнаружили, что остались без всего.

Мятежники выпотрошили склады, унеся с собой не только продовольствие, не только запасы тканей, но и все железо, снятое с модуля. Пропало оборудование, оружие, приборы и материалы. И еще: исчезли все энергонакопители, батареи, аккумуляторы и элементы питания. Правда, потом выяснилось, что весь этот ненужный на поверхности Медеи хлам утащили задолго до начала войны, и не свободники, а стэлмены. А вот свободникам в буквальном смысле слова под шум битвы удалось похитить почти семь десятков пулевых винтовок и практически все патроны. И, наконец, самая главная потеря: свободники увели Чжао Жэня и всю его инженерно-конструкторскую группу.

– Да уж, – ошеломленный рассказом Шерхеля, я потянулся за стаканом, отхлебнул и некоторое время осмысливал услышанное. – И что же дальше?

– Дальше? – Зигфрид встал, подошел к круглому окну, заложил руки за спину. В цеху гудело и грохотало, видимо, работа тут шла круглосуточно. – Дальше – больше. Сычев обосновался далеко на западе, в отрогах Экваториального хребта. Там у него столица, Фербис, и сеть хорошо укрепленных крепостей. Подданных своих новоявленный император расселил чуть ли не по всему материку, повелев разводить скот, ловить рыбу, рубить лес, возделывать землю – и платить налоги за право жить свободной жизнь, то бишь «взнос свободы». Ну, а нас объявил вне закона, хотя великодушно разрешил всем желающим покинуть «обитель зла», как они там именуют нашу колонию, и невозбранно переходить в его подданство.

– Действительно, редкое великодушие, – пробормотал я. – Хитер этот свободный император. Сычев, Сычев… Погоди, Зиг, а Лускус? Он не мог не быть в курсе всех приготовлений желторобников!

– В том-то и дело, – грустно улыбнулся Шерхель. – Я вообще думаю, что без участия этого человека у свободников ничего бы не получилось…

– Ты хочешь сказать?..

– Я уже сказал, Клим. Твой Лускус – предатель. Точнее, даже не предатель, а вражеский агент. И именно поэтому к тебе сейчас такое… как бы помягче выразиться… настороженное отношение, ведь вы дружили, и он помогал тебе.

Я опустил голову. «Вот, значит, как. Но если Лускус – это тот самый Меченый, о котором говорил перед смертью Игорь Макаров, то вся история приобретает куда более интересный оборот…»

– Ружье, висящее на стене, обязательно должно выстрелить, понимаешь? Это закон, придуманный не нами и не в наше время, – сказал между тем Шерхель.

– Ага, конечно. Но ты не учитываешь одну важную деталь: этот, как ты говоришь, закон был придуман во времена, когда люди еще не додумались сделать висящее на стене ружье предметом интерьера. Предметом, который стрелять не может в принципе, – ответил я.

Немец хотел возразить, но, пожевав губами, только махнул рукой. Мы помолчали, какое-то время посидели в тишине. Наконец я не выдержал:

– Зиг, ну их всех к бесу. Что было дальше?

И Шерхель продолжил свой рассказ:

– Поначалу они нас не трогали. А потом началось – набеги, диверсии, похищения детей…

– А детей-то зачем?

– Все просто. Они похитили двадцать семь малышей, и Сычев объявил: если родители хотят увидеть своих чад живыми и здоровыми, то должны переселиться на территорию империи и принять имперское подданство.

– И что? Вы отпустили родителей?