Фантастика, 1977 год

Шар величиной с арбуз втиснулся в разбитую шибку, секунду поколебался на месте, словно отряхиваясь, не зацепил ли пылинки с металлической рамы?…

– Стойте не шевелясь! - сказал Геннадий.

Шар покружился под потолком, спустился к столу. Задержался над картой Симоцы - карта была почти заполнена, - неторопливо двинулся к сейфу. Вел себя как обычная шаровая молния, которая может обойти комнату, покачаться над металлическими предметами и выйти в то же разбитое окно, в какое влетела. Главное в этих случаях - не шевелиться, не создавать тока воздуха, чтобы не привлечь к себе молнию.

Геннадий повтори еще раз: - Не шевелитесь!

Над сейфом шар задержался, проделывая круговые и в то же время колебательные движения. В комнате почувствовался запах горного снега, озона.

– Долго это будет? - спросил Самдар.

– Тише! - сказала Симона.

Шар продолжал колебаться над сейфом.

– Что его привлекло? - спросила шепотом Майя.

– Тише…

Шар оторвался от сейфа, поплыл к окну.

– Так-то лучше… - сказал кто-то с иронией.

Страха у людей не было - присмотрелись, Да и ни к кому из людей шар не приближался.

– Поди, поди прочь, - приговаривал Берни. - Чего тебе здесь?

Шар пересек комнату, был у окна.

– Ну вот, - сказал тот же Берни. - До свиданья.

Шар не ушел на волю. Приблизился к призме, коснулся ее верхней плоскости. Будет взрыв - шар впервые задел предмет!… Но взрыва не последовало. Призма вспыхнула изнутри, ее пронизали искры, покружились и застыли горсткой смородины или крупной рыбьей икры.

– Аккумулятор! - сказал Самдар, - Инкубатор… - поправила его Симона.

Шар еще раз коснулся поверхности, и еще горсть искр застыла в призме.

– Симона права! - сказал Геннадий.

Шар поднялся к выбитой шибке, задержался, словно прощаясь или желая что-то сказать. “Кажется, усмехнулся”, - заметит после Самдар. После - когда все станет ясным.

Сейчас все следили за молнией и хотели лишь одного: уйди.

Шар ушел, словно растворился в воздухе.

Зажегся свет.

– Пронесло! - вздохнули картографы.

Заговорили наперебой: - Что это было?

– Празднество?…

– Ничего подобного не видела в жизни, - говорила Симона. - Ничего подобного!

Наклонилась над картой.

– Ребята!… - отшатнулась, лицо ее побелело.

– Что с тобой? - кинулись к ней.

– Карта… - шепотом произнесла Симона, опустилась на стул.

Карта была другой. Названия, придуманные горам, холмам, были другими, горы вместо Алмазных назывались Тахее, холмы из Пологих превратились в Баата. То же самое с ручьями, лесом. Только река со странным названием Аунауна так и осталась - Аунауна…

– Это сделал шар?…

Люди, не дыша, сгрудились вокруг карты.

– Шар?… - спрашивала Симона.

Фаготин шагнул к сейфу, распахнул дверцы. Выхватил атлас - руки его дрожали, швырнул на стол. Все названия в картах - до единого - были изменены.

– Электронная жизнь, - сказал Геннадий. - Вот кто хозяин планеты - не мы!

Василий шумно вздохнул, Самдар повернулся к окну: - Силы небесные!…

За окном была ночь - черная и чужая. Зигзаг расколотого стекла блестел росчерком, перечеркнувшим работу и присутствие людей на планете.

– Еще!… - указала Майя на титульный лист, до которого добралась, перелистывая страницы атласа.

На первом листе осталось слово НАДЕЖДА - единственное, написанное по-русски. Исчезла только большая буква в начале слова - стояла маленькая!…

Как ни удивительны были события последнего часа, перемена буквы с заглавной на маленькую поразила всех как громом. С минуту в зале царила растерянность. Искали объяснение и не находили слов высказаться. Самдар пришел в себя раньше всех: - Что это - шанс?…

Фаготин крутил тумблеры передатчика, вызывал корабль: - “Юнона”! - повторял он. - “Юнона”!

Ребята все еще рассматривали титульный лист.

– Может быть, они хотят с нами контакта? - продолжал спрашивать Самдар.

– “Юнона”! - вызывал Геннадий.

– Слушаю! - ответил корабль. По голосу картографы узнали капитана Гулаева.

– Свертываю работы по картографии. Объявляю эвакуацию, - сказал Фаготин.

– В чем дело? - Наладилась видеосвязь, встревоженные глаза Гулаева смотрели с экрана.

Геннадий коротко доложил о происшедшем. Показал несколько карт с неведомыми названиями. Гулаев слушал, кивал головой.

Подключился к видео Виктор Серенга, показал станцию: - Призмы полны икрой. Прекращаю работы.

Капитан “Юноны” согласился с руководителями: - Меняю курс. Ждите.

Помедлил секунду. Спросил: - Как же теперь с Надеждой?

– Надежда останется, - ответил Геннадий. - Подлинная надежда на диалог с хозяевами. Нужна комиссия по контактам.

Девушка прошла первой, поздоровалась и поманила рукой спутника. Я пригласил их в кабинет, извинился за беспорядок (стол был завален книгами, журналами и рукописями больше обычного) и попробовал угадать, зачем они пожаловали. Студенты? Но своих студентов я помню… Быть может, с другого курса, факультета?

Рассеивая мои сомнения, девушка сказала: - Мы с физического отделения. Пришли вот к вам.

– Быть может, по ошибке? - спросил я.

– Нет. Нам нужны именно вы. Мы читали вашу статью “Болид над озером”…

– Да когда же это было?… Лет двадцать назад, не меньше!

– Статья опубликована в пятьдесят пятом в журнале… - и девушка назвала номер журнала, в котором увидела свет моя заметка.

– Расскажите, - попросили они, - расскажите поподробнее о болиде!

Наверное, они занимаются парапсихологией, решил я, сейчас это даже модно, да вот незадача: сколько бы ни собирали фактов специалисты в этой интересной области, их всегда оказывается чуточку меньше, чем требуется для доказательства истины. Но два студента, которым я дал бы не больше сорока на двоих, два моих гостя, разумеется, имели право на то, чтобы найти наконец решающие доводы. Ведь и мне, и моим друзьям было по восемнадцать, когда мы впервые соприкоснулись с настоящей тайной… Конечно, в заметке моей об этом сказано слишком уж мало, несколько туманных фраз, и мне пришлось кое-что припомнить. Чем старательней я припоминал весь эпизод, тем значительней он казался мне самому - бывает, что интерес, проявленный другими, восстанавливает ценность случившегося.

…Мы прошли тогда километров триста лесными дорогами, мощенными стволами берез и осин. Удивительно пустынны были эти лесные пути, разбегавшиеся на запад, север и юг от Селигера, на сотни километров раскинулась их сеть. Когда-то по ним шли автомобили с потушенными фарами, и неурочный крик выпи, шумный взлет птиц выдавали это непрерывное движение.

В зимние ночи, быть может, солдаты засыпали на заснеженных обочинах во время коротких привалов. Л в пятьдесят пятом здесь стояла тишина, было безлюдно. Окопы на опушках березовых рощ, простреленные каски, деревья, скошенные, как трава, рассказывали молчаливо о минувших боях за холмы и реки, за озера, острова и косогоры, за околицы сожженных деревень. Здесь остановили немецкую военную машину.