Сергей Лукьяненко - Осенние визиты

– Нет-нет-нет! Меня муж встречает, понимаешь? Он ревнивый!

– Бедненький… – вздохнул Визитер.

– Славик, вы, писатели, все такие?

– Ага, – серьезным тоном подтвердил двойник. – Понимаешь, когда пишешь – нельзя сексом заниматься. Чтобы не терять творческую энергию.

– Бедненькие… Ярик, а ты меньше пишешь, да?

– Я в детстве болел много, – с некоторым усилием заставил он себя отозваться.

– Бедненький мой, – Тоня привстала, быстро чмокнула его в губы. – Все равно, и ты хороший.

– Спасибо.

– Не куксись! – Тоня продолжила одеваться. – Я теперь везде буду ваши книжки искать. И мужу почитать дам, вот будет смешно, если ему понравится…

Ярослав закрыл глаза. Тоня еще долго стрекотала, переключив все внимание на Славу, и он был благодарен Визитеру за охотность ответов.

Кто из них настоящий, а кто – копия? Кто более адаптирован, лишен комплексов и сомнений? Кто настоящий писатель, а кто – халтурщик от литературы?

…Она заранее вышла в тамбур, и Ярослав помог ей донести чемодан. Проводник, покуривающий какие-то невыносимо вонючие сигареты, быстро и хитро подмигнул ему. Ярослав сделал вид, что не заметил этого.

– Все-все-все, – Тоня отобрала чемодан. – Убегай, – покосилась на проводника, но все же поцеловала Ярослава. – Будь повеселее, Ярик! Ладно?

– Я постараюсь.

– Ну и молодец, – она качнула головой – и словно преобразилась. Стала строгой и собранной. Ярослав даже залюбовался этим мигом – переходом от веселой девчонки без тени комплексов к серьезной «мужниной жене».

– Прощай, Тоня, – сказал он. – Удачи тебе.

В коридоре уже дергающегося, тормозящего поезда, он поймал себя на том, что почти бежит. Моралист сраный… Ярослав дернул дверь купе и вошел с твердым намерением высказать Визитеру что-нибудь злое и обидное.

Тот сидел, обхватив лицо руками, слегка покачиваясь взад-вперед.

– Что с тобой?

– Девчонка… дурак я…

– Стыдно стало?

– Я не о том, – полушепотом отозвался Слава. – Я не о Тоне…

– Не понял.

– Анна – Мария. Посланница Добра, – Слава захохотал, не отрывая рук от лица. – Ох и идиот же я! Кретин! Еще предполагал ее в союзницы…

– Что случилось?

– Что? Знаком я ошибся… и не я один. Ярик… если мы сможем остановить эту девочку, то нас бы стоило при жизни канонизировать.

– Ты объяснишь толком? – Ярослав схватился за полку, когда поезд дернулся в последний раз и замер.

– Нет. Пока – нет… Слушай новый расклад. Убит Посланник Силы. Посланницей Добра… – он снова засмеялся. – Его прототип заключил альянс с Посланником Власти. В колоде объявился джокер. Кто-то седьмой. Я его пока не вижу… так бывает. Он устранил профессора… прототипа. Посланник Знания ушел… и вступил в альянс с мальчишками. Возможно, это даст им шанс.

– Ты же предпочитал говорить «Визитеры», – зачем-то заметил Ярослав.

– Визитеры? Это я – Визитер. Шестерка, которую побьет любой.

– Успокойся, а?

– Да я спокоен… – Слава отнял ладони от лица – глаза были сухими. – Выйди, купи водки, а?

– Пошел на хер! – Ярослав тряхнул его. – Хватит! Соберись. Ты тоже кое-что можешь – не думай, что я не заметил твои опыты в Актюбинске!

– Этого мало, Ярик… так мало для нашего мира.

– Ты что, хочешь сдаться?

– А ты когда-нибудь сдавался?

– Нет.

Слава кивнул.

– Значит, будем идти до конца. Только если я струшу… не останавливайся. Пути назад нет, Ярик. Нет. Хреновый расклад выпал… в этот раз.

Визард не спал. Не стариковское это дело – спать в поездах.

На вокзале Алпатьево они вышли глубокой ночью. Кирилл быстро взбодрился от свежего воздуха, а Визитер дремал на ходу. Им повезло – уже через полчаса они садились в скорый до Москвы. На этот раз в купе они были не одни – какой-то зарывшийся в простыни мужчина подозрительно глянул на них, стянул с вешалки пиджак, уложил его между собой и стенкой и уснул.

Мальчишки забрались на верхние полки, Визард лег внизу.

Вот он, его альянс… Первый, и, наверное, последний в этой игре. Умирающий старик и двое беспомощных детей. Разве этого он хотел?

Знание умирает. Знание служит силе и власти. Знание неспособно изменить мир.

Разве не убеждался он в этом – раз за разом? Становясь все сильнее с каждым своим появлением… и вновь, и вновь не умея воспользоваться этой силой…

Вот сейчас – в его власти уничтожить Посланника Развития. Нет, он не сделает этого, и мораль здесь не при чем. Его удерживает легкая тень надежды – что Визитер станет чем-то близким к нему… соединит обе линии. Конечно, если Знание сможет что-то дать в поединке.

Что…

Поезд громыхал, приближаясь к Москве. Бессмысленная поездка, отчаянная уловка обреченных, попытка выйти из-под контроля…

Надо уснуть. Надо позволить знанию коснуться его, узнать, что случилось за этот день. Собрать крохи могущества, которые способно дать Знание. Его прототип – он держался до конца, ухитрился заговорить убийцу, убедить того оставить оружие. Надо быть достойным старика.

Если нет ничего, кроме достоинства, то и оно становится силой.

Карамазов метался по квартире. Ярости требовался выход. Но никого рядом не было – кроме его самого.

Что за клиенты ему попались? Даже пацан ушел – исхитрившись расквасить ему нос! Жирная свинья Хайретдинов взял в руки пистолет и пошел на него… и ведь Илья не убил наглеца. Глупо списывать это на ополоумевшего охранника – Карамазов не смог бы выстрелить в мишень. Перед ним был не просто человек, назначенный тьмой на заклание. За клиентом тоже стояла сила – непонятная и пугающая. Может быть, не равная тьме , но превосходящая Илью. Хайретдинов сам был силой, а Илья – лишь слугой. В этом-то и беда. И за стариком была своя сила, и за мальчишкой – пусть он не ощутил их так явственно, но они были, они защищали себя, свои человеческие воплощения.

И защитили…

Проклятый стимулятор. Еще утром это казалось такой удачной мыслью – не спать, ускользнуть от тьмы, сделать половину работы без ее указаний. Теперь попытка казалась наивным безумием. Он не справится сам. И не справится, получая советы.

Ему нужна настоящая сила. Равная той, что стоит за клиентами.

Илья ударил рукой по стене, не почувствовав боли. Постоял, глядя в рыжие газеты советских времен, аккуратно наклеенные на бетон. Всех, кто бывал у него в гостях, безумно веселили эти стены – подошедшие бы жилищу хронического алкоголика. Никто из них не думал, как важен для Карамазова его образ – чудаковатого редактора, работающего в странном издательстве, бережливого и замкнутого, способного вечерами сидеть под сиянием голой лампочки и аккуратно править тексты. «Корректор»… что ж, прозвище не хуже иных. Да, он аккуратен. Он очень кропотлив в работе. Он ценит свое здоровье. Он романтик и потому одинок…